Год длиною в жизнь - [91]

Думаю, я так и не оправился после этого пикника, но оно того стоило.

Глава 19

По горькой иронии судьбы для меня все закончилось именно тем, чем когда-то начиналось. Я снова носил большой и неудобный подгузник, потому что у меня развилось недержание; голова моя была обрита наголо; и хотя я сохранил почти все зубы, десны болели так, словно они только что прорезались. Это было бы смешно — если бы не было так страшно.

Моя сиделка из хосписа, Донна, позвонила доктору Райс, чтобы пополнить запас болеутоляющих и увеличить дозу. Я уже сидел на морфине и готов был принять столько лекарства, сколько потребуется. Администратор ответила:

— Мне придется обратиться к доктору Оуэнсу, чтобы он выписал рецепт.

Не кладя трубку, Донна передала мне ее слова.

— Доктор Оуэнс? — переспросил я. — А при чем здесь он?

Донна повторила мой вопрос, выслушала ответ и сообщила:

— Доктор Райс скончалась два дня назад, Дон.

Колени у меня подогнулись. «Господи, нет, — подумал я, — ведь она еще так молода!»

— Это случилось… неожиданно? — с трудом выговорил я.

И вновь Донна задала вопрос и стала ждать ответа.

— Да, — негромко ответила она наконец. — Ее смерть была внезапной и скоропостижной.

Донна положила трубку, и вдруг я понял, что у меня было время привести свои дела в порядок, а у доктора Райс — нет. «Значит, мне действительно повезло», — решил я.

Преодолевая дурман, навеянный лекарствами, в ту ночь я долго молился, благодаря Господа за то, что Он привел доктора Райс в мою жизнь именно тогда, когда я нуждался в ней сильнее всего. Подобно Софии — и даже Джорджу Курноеру, дальнобойщику, — она стала ангелом, который помог мне встать на истинный путь, когда я блуждал в потемках.

* * *

В то утро, когда у Пончика должен был состояться выпускной утренник, солнце светило очень ярко, и я подумал, что могу ослепнуть. Райли и Майкл полагали, что у меня недостаточно сил, но они не понимали, что значит дедушкино обещание, — не говоря уже о том, что в крови у меня бурлило столько лекарств, что их с лихвой хватило бы, чтобы оживить лошадь. Разумеется, идти я не мог, и меня пришлось везти в инвалидной коляске, но даже если бы разверзлись хляби небесные, я точно знал, что буду сидеть в первом ряду.

Директор школы поднялся на подиум, откашлялся и сказал:

— Я хотел бы поздравить учителей, родителей, друзей и, в первую очередь, выпускников подготовительной группы. Позвольте мне начать с небольшого стихотворения, которое я прочел несколько лет назад. — И он снова откашлялся.

ЗДРАВСТВУЙ, ЗАВТРА…

А, Б, В и один, и два, и три,

Теленок перепрыгнул луну,

Мы смеялись и дружили,

И не заметили, как настал этот день.

Мы научились складывать, делить и вычитать,

Мы научились писать и читать.

Мы научились уважать

И малышей не обижать.

Воспитатели научили нас добру

И тому, как ладить со всеми.

Каждый урок был для нас откровением,

И заканчиваем мы класс радостным пением.

Мы долго учились петь хором

И благодарим вас за науку.

Конечно, еще один денек не помешал бы,

Но нам пора идти дальше.

И вот мы выстроились для последней песни

И плачем от радости и грусти.

Мы не прощаемся с прошлым,

А говорим: «Здравствуй, завтра!»

* * *

Белла крепко сжала мою руку, но со мной все было в порядке. Собственно говоря, лучшего нельзя было и желать. «В некотором смысле я тоже выпускник», — сказал я себе.

— Все вы с нетерпением ждете возможности пойти в первый класс, но не успеете оглянуться, как станете такими же, как я, — пошутил директор, глядя на свою юную аудиторию.

Дети дружно засмеялись. На их лицах было написано: «Ни за что! Этот тип — настоящий старик. Ему наверняка лет сорок, не меньше».

Последовали обычные в таких случаях обещания и советы, и вот уже самодельные шапочки выпускников взлетели в воздух. Пончик закончил подготовительную группу детского сада. Я никогда не забуду его широкую улыбку.

Рядом со столом, который ломился от фруктовых пуншей и кексов, мы едва не задушили своего выпускника в объятиях и осыпали его поцелуями. И вдруг в самый разгар шуток и поздравлений у Райли вырвалось:

— Если бы мы могли начать сначала…

Она тут же испуганно оборвала себя на полуслове и посмотрела на меня с такой тоскливой печалью, что я едва сдержался, чтобы не расплакаться.

— …то не стали бы ничего менять, — поспешил я договорить, чтобы не дать сорваться и ей.

Мои слова, кажется, вызвали всеобщее удивление.

— Мы ведь сами делаем выбор, строим свой жизненный путь и становимся именно тем, кем хотели, — пояснил я.

Белла наклонилась, чтобы поцеловать меня в затылок.

* * *

Я все острее сознавал, что тело окончательно отказывается повиноваться мне, но при этом гордился тем, что оно верой и правдой прослужило мне так долго.

Два часа я провел, складывая последние фрагменты головоломки, и, надо же такому случиться, выяснилось, что одного кусочка недостает — одного дурацкого фрагмента, который и должен был завершить картину, Я призвал на помощь Беллу, и мы обыскали весь дом, но так ничего и не нашли. Честно вам скажу, я не мог в это поверить и беспомощно взглянул на жену.

— Наверное, ты решила подшутить надо мной…

Она вновь принялась за поиски, но я остановил ее.