Год длиною в жизнь - [42]

После моего последнего свидания с Кэмероном адвокат посоветовал мне залечь на дно и дать Марии время остыть и успокоиться. Хотя мне было очень больно оттого, что я не могу видеться с сыном, похоже, другого выхода просто нет. Дело это долгое, так что, быть может, это и впрямь лучшая линия поведения. Не знаю, мне трудно судить об этом. С каких это пор в мире возникло стойкое убеждение, будто отец не так важен для ребенка, как мать?

Итак, стоящая передо мной дилемма заключается в следующем: я не видел Кэмерона вот уже восемь месяцев, но стоит ли мне выходить на ринг, зная, что ни малейшего шанса победить нет? То есть только для того, чтобы потом сказать себе: «Я пытался и сделал все, что мог». Полностью отдавая себе отчет в том, что полюбовного соглашения достичь не удастся, должен ли я пытаться перетянуть малыша на свою сторону? Прекрасно понимая, что целиком нахожусь во власти этой женщины, которая не остановится ни перед чем, чтобы только не давать его мне, смогу ли я жить с осознанием того, что мне никогда не удастся завоевать любовь и дружбу Кэмерона — не говоря уже о том, чтобы лелеять надежду стать его отцом?

Ну вот, дружище, я благодарен Богу за задержку в расписании, но только что объявили посадку на мой рейс, посему я вынужден заканчивать. Я уверен, что сейчас ты вздохнешь с облегчением. Приятно было повидаться с тобой в Атланте. Правда, это было уж очень давно. Итак, жду твоего ответа.

Береги себя, Дьюи

P. S. Последний вопрос: я буду любить Кэмерона до конца дней своих, но имеет ли это значение, если он так никогда и не узнает об этом?

Номера телефона Дьюи не оставил, поэтому я отправил честный ответ на указанный обратный адрес. Если говорить в общих чертах, то я написал ему примерно следующее:

…не могу поверить, что прошло уже семь лет с тех пор, как мы разговаривали последний раз, так что только ты мог отыскать тропинку в наше общее прошлое. У тебя есть лишь ОДИН выход. Как насчет того, чтобы высунуть голову из песка, в который ты зарылся, и поступить так, как полагается настоящему мужчине, то есть подумать сначала о своем ребенке, а уже потом о себе? У тебя, скорее всего, наступил так называемый кризис среднего возраста. Словом, сделай все, что от тебя зависит, чтобы остаться в жизни своего сына. У него есть только один отец.

Насколько мне помнится, свое письмо я закончил чем-то вроде:

…Давай не будем ждать так долго, чтобы увидеться вновь.

Но больше об этом обормоте не было ни слуху ни духу. Через год или около того я случайно столкнулся с его отцом, от которого узнал, что Дьюи «не оценил здравого совета». Помню, что еще подумал: «Чертовски глупо с его стороны». Начиная с этого момента мы потеряли друг друга из виду.

* * *

Я долго сидел на веранде с письмом в руках, вспоминая Дьюи. Думал я и о том, что так и не помирился с отцом до того, как тот умер, и что угрызения совести из-за этого не дают мне покоя до сих пор. «Это Дьюи виноват в том, что наши пути разошлись», — сказал я себе. Но, добравшись до сути, понимаешь, что не имеет значения, кто и в чем виноват. Я решил, что не оставлю Дьюи в подарок чувство вины, каким наградил меня папаша. Пришло время заключить мир. «Способность прощать значит куда больше гордыни», — подумал я, о чем и сообщил Белле.

— Прекрасная мысль, — согласилась она, — и я уверена, что все будет так, словно вы никогда и не расставались.

— Сомневаюсь, — я тут же охладил ее пыл.

— Хочешь поспорить?

— На дюжину котлеток из моллюсков у Фло, — предложил я, и мы ударили по рукам.

После очередного визита к доктору Райс, не отмеченного знаменательными событиями, я позвонил кузену Дьюи, который подтвердил, что тот сейчас живет в пригороде Чикаго. Я тут же полез в Интернет, чтобы заработать несколько лишних миль по бонусной программе авиакомпании.

Бросив беглый взгляд на головоломку, разложенную на обеденном столе, я ухмыльнулся. «Сдается мне, тебе придется маленько обождать». Я схватил Беллу за руку, и мы вновь отправились в путь.

* * *

Стоя на пороге дома Дьюи, я был неприятно поражен отсутствием роскоши, которую уже представлял себе. Оказывается, мой друг детства не заработал много денег, как собирался когда-то. Кроме того, я удивился, сообразив, что сильно нервничаю. Собственно говоря, можно было списать внутреннее неудобство на рак, который грыз меня изнутри, но я уже понимал, что дело не в этом. Дрожащие колени отнюдь не являлись симптомами раковой опухоли. Я нажал кнопку дверного звонка, взглянул на жену и сделал глубокий вдох. Мы стали ждать.

Дверь медленно отворилась, но старого друга, которого я ожидал увидеть на пороге, не было и в помине. Вместо него в дверном проеме возникла какая-то старая развалина, сгорбленная и явно страдающая от боли. Я вгляделся в его лицо и ахнул. Это был Дьюи! Он по-прежнему отличался внушительными размерами, но на сей раз чревоугодие было здесь ни при чем. Он как-то раздулся и опух — особенно нижняя губа. «Господи…» — подумал я и ощутил внезапный укол вины оттого, что ничего не знал о его болезни и явно бедственном положении.

— Да? — спросил мужчина. — Что я могу для… — Он вдруг умолк и принялся обшаривать мое лицо взглядом. — Дон? — пробормотал он, и в глазах его вспыхнуло отвращение.