Год без покупок - [33]

Мы с Лианной поступили как все туристы: сфотографировали закат над городом со смотровой площадки, а потом уселись на полу Центрального вокзала и сделали еще множество фотографий. Мы с Дэвидом прошли немалое расстояние пешком: начали с Ист-Виллиджа, затем отправились в Вест-Виллидж, потом в Хай-Лайн через Челси и обратно в Ист-Виллидж с тремя остановками на кофе по дороге. Стоял один из самых холодных февралей в истории Нью-Йорка, но мне было все равно. Я бы этого вообще не заметила, если бы не снимала так часто перчатки, чтобы проверять телефон.

Все то время, что я была в Нью-Йорке, Алли посылала мне сообщения с информацией о том, что происходило дома. Детьми мы знали, что, когда кто-то из семьи надолго уезжает – обычно это был наш папа, который уходил в море, – мы не должны рассказывать ему о мелких ссорах и проблемах. Уехавший никак не мог нам помочь и только зря расстраивался. Я всегда считала, что это правильный подход в любых отношениях на расстоянии. Но теперь все изменилось. Алли было не с кем поделиться своей тревогой. Ее пугали разговоры, которые она вела с мамой и папой. Ей нужно было успокоиться. Так что я подолгу беседовала с ней, несмотря на мерзнущие без перчаток пальцы. На пути домой я понимала, что мне придется отправиться в Викторию, чтобы увидеть все своими глазами.

Моя первая ночь в доме прошла тихо. Наши беседы в основном касались моей поездки в Нью-Йорк и моей работы. Следующий день тоже был неплохим. Снова тихо, но все казалось обычным. Мои родители утром вместе сидели за кухонным столом, мама готовилась к работе, а папа читал новости. Они пили кофе и чай, разговаривали и даже смеялись. Следующее утро прошло так же, и я начала задумываться, что же могло так сильно встревожить Алли.

В тот день я работала в гостиной, лихорадочно делая заметки в блокноте, который взяла на кухне. Когда у меня кончилась бумага, я перелистнула страницу и нашла сложенный пополам листок. Мне была видна сторона с напечатанным текстом. Первая строка гласила: «Как нам разделить наше имущество?»

У меня перехватило дыхание. А потом комната наполнилась туманом, он поплыл у меня перед глазами, и с тех пор все изменилось навсегда.

Прочитав все, что было на том листке, я узнала правду. Наши родители разводились. Затем я вышла из гостиной, прошла через кухню в коридор и в комнату Алли, где я закрыла дверь и дрожащими руками передала ей листок. Она вскрикнула, и мы обе зарыдали. Алли была права. Все ее страхи и сомнения оправдались. А вот я ошибалась. Я думала, что это невозможно, потому что всего два месяца назад мы отметили лучшее Рождество на свете. И потому что это мы. Наша семья. Наша семья все обсуждала. Нашим девизом всегда было «В семье Фландерсов нет секретов». Оказалось, что один секрет был. Самая большая тайна наконец раскрылась, и нам предстояло как-то с этим жить.

Я не хочу обсуждать причины, по которым мои родители развелись. Не мне об этом рассказывать. Но я могу сказать, что это означало для меня. После того как я нашла лист бумаги и показала его Алли, мы вернули его родителям и поговорили. Затем мы разъехались и попытались разобраться, что каждая из нас чувствует по поводу новостей – новостей, которые мы не должны были узнать. Я осталась в пустоте.

Я поехала в гости к друзьям, чтобы отвлечься, играя с их детьми, но, как только они легли спать, я свернулась на диване клубком и начала плакать. Я вслух задавала себе вопросы. Что делать дальше? Что будет с нашим домом? Он принадлежал нашей семье с пятидесятых годов, а я в нем жила с 1994-го. До того как мама встретила папу, нашу жизнь никак нельзя было назвать стабильной. К тому моменту как мне исполнилось семь лет, мы с ней успели пожить в семи разных домах. Из-за переездов я меняла школы каждый год – иногда в середине года. Но после рождения Алли мы обосновались в этом доме и жили там с тех пор. Иногда мы меняли спальни или передвигали мебель, но никогда не съезжали. Я ходила в одну школу и впервые завела подруг, с которыми не нужно было расставаться спустя десять месяцев. Наши двери были всегда открыты для друзей и родных, так что у нас все время кто-то гостил. И не важно, куда я переезжала или где путешествовала, я знала, что у меня есть дом. Мы не могли потерять его. Я не могла его потерять.

Тогда я начала мечтать о том, чтобы родители расстались мирно, чтобы у всех все наладилось. Мои мысли опережали события, и я волновалась о том, не останутся ли мои родители в одиночестве на старости лет. Я не хотела, чтобы они расходились, но еще меньше я хотела, чтобы они остались одни. А что будет с собаками? О господи, собаки. Мне было страшно подумать, что наши старые собачки переживут такой удар в их возрасте. Они плохо воспринимали перемены. Как это на них повлияет?

Мои слезы перешли в рыдания, когда я задумалась о том, что будет с братом и сестрой. Я провела всю жизнь, заботясь об Алли и Бене – помогая им принимать правильные решения, защищая их от боли и растерянности. Я знала, что мы все по-разному переживем эту ситуацию, и молилась о том, чтобы мы сумели соблюсти нейтралитет и окончательно не разорвали нашу семью на части. В этот раз я не могла никому помочь. Им придется установить собственные границы и правила, научиться самостоятельно справляться со своими чувствами. Я не могла защитить их, а они не могли защитить меня.