Год багульника. Тринадцатая луна - [19]

— Что там?

— Ничего, ложная тревога.

Он поднял жилет и, разложив рядом с собой, улегся на него. Эльфа отошла чуть подальше и тоже стала устраиваться на ночь. Подыскав место посуше, она села на землю, вытащила из сумки шерстяной коричневый плащ и расстелила его. Под удивленным взглядом Сигарта она сняла сапожки, аккуратно поставила их рядом с собой и быстро завернула маленькие голые ноги в край плаща. «Сразу видно — совсем еще девчонка, — подумал хэур. — А если нападет кто ночью, а если бежать!» Ощущение опасности все еще не покидало его, не давали покоя и слова остроухой — и что это они такое умеют?.. Размышляя об этом, он не заметил, как заснул.

Несмотря на вечерние опасения, ночь прошла спокойно. Он проснулся вскоре после рассвета. Эльфа еще спала, конь пасся неподалеку. Заметив шевеление, он повернул породистую голову, но увидев, что это всего лишь Сигарт, шумно выдохнул и снова принялся за завтрак. Хэур скорчил в ответ ему презрительную рожу — не хватало еще, чтоб эта тупая скотина над ним издевалась! — затем встал, потянулся, разминая задеревеневшее со сна тело, взмахнул руками над головой. Морозный воздух приятно колол кожу, бодрил, хотелось идти куда-то, что-то делать. До его обоняния донесся знакомый сладкий запах. Хэур осмотрелся, но ни одного цветка не заметил — видно, скороспелые фиолетовые растения скрывались в самой глубине рощицы.

Его взгляд упал на свернувшуюся клубком эльфу, в глубине души шевельнулась коварная мысль — что ему стоит сейчас незаметно уйти? Он тихо подошел к Моав и присел рядом с ней — она мирно спала, прижав запястье ко лбу. Затаив дыхание, он рассматривал ее тонкое лицо с прохладными, чуть запавшими щеками, наблюдал, как она дышит во сне — тихо-тихо, словно мышонок. Глядя на то и дело подрагивающие выпуклые веки с голубыми прожилками, он пытался представить, где бродят сны маленькой эльфы. Снится ли ей то же, что и ему? Такие же леса, озера, горы?.. А может, эльфам вообще ничего не снится? Чем больше Сигарт думал об этом, тем больше понимал, что таким, как он, нет пути в мир, где живет синеглазая эльфа…

Он отвел взгляд от бледного лица, пробежал глазами по хрупкой фигуре до самых кончиков пальцев на высунувшихся из-под плаща босых ногах девушки. Потянувшись, он осторожно приложил ладонь к белой ступне и покачал головой — его рука была намного больше ножки эльфы… Почувствовав прикосновение, Моав во сне отдернула ногу и улеглась поудобнее. «Спит», — подумал он и осторожно поднялся. Неожиданно эльфа пошевелилась и открыла глаза. Сигарт с досадой вздохнул. Увидев его, Моав улыбнулась — прозрачные синие глаза еще туманились сном.

— Доброе утро. Ты охраняешь меня или изучаешь?

— Не то и не другое — смотрю, спишь ли ты, чтобы незаметно уйти.

Он и сам не понял, что на него нашло. Эльфа смутилась.

— Если хочешь, я могу закрыть глаза на время, пока ты будешь уходить, — с неловкой улыбкой ответила она.

— Не стоит, я подожду до завтра.

День явно начинался не лучшим образом…

***

Как и следовало ожидать, после утренней беседы настроение путешественников было просто из рук вон. Все время пока они пили чай, Моав сидела с трагическим лицом, затем молча оседлала коня, и они снова двинулись в путь. До самого вечера ехали почти молча, разве что изредка перебрасывались ничего не значащими замечаниями. Сигарту сперва было стыдно за свое поведение, однако долгие переживания были ему не свойственны — к обеду он уже забыл о том, что произошло утром. Но несмотря на это, он ехал молча — дорога не располагала к беседам, лишь нагоняла уныние своим однообразием.

Глядя на убогие покосившиеся хижины бедняков, Сигарт невольно вспоминал суровую красоту Сиэлл-Ахэль. Не зря ее называли «стальным драконом» — словно огромная змея, приютилась крепость у самого подножья гор, под Ненастным перевалом, охраняя единственный проход в неприступных западных Бурых горах. По древней легенде, руки зодчих никогда не касались стен Цитадели — величественная и грозная, она выросла из камня, как ветка из ствола дерева. В ясные дни ее стены отливали всеми оттенками серого гранита, как чешуя невиданного чудовища; когда же с гор опускалась мгла, она словно становилась частью тумана, зловещим призраком, явившимся из самого его нутра: поговаривали, что эти-то туманы и сделали мысли хэуров тайными, а взгляд — непроницаемым… С самого детства Сигарт чувствовал себя осколком этой грозной твердыни, чьи стены подпирали горы, а с башен можно было увидеть море. В свободное от учений время он часами напролет стоял на самой высокой из них, вглядываясь сощуренными глазами в далекую сине-зеленую полоску воды, тянущуюся от горизонта до горизонта. Где-то там, на холодных просторах Ин-Ириля качались острова Непробуждаемых, качались бесконечно долго, оторванные от твердой земли, и лишь раз в определенное количество зим северный ветер ненадолго пригонял их к берегу, чтобы затем снова унести в открытое море…

Сигарт зябко поежился. Как же далеко еще до дома! Он с омерзением окинул взглядом окружающий пейзаж — все та же грязь, те же дощатые сараи, все те же несколько всадников, что маячили на горизонте еще вчера. К полудню они успели нагнать эльфу и хэура; свернув на обочину, чтобы пропустить их, Сигарт исподлобья рассматривал необычную компанию. Всадников было четверо: все в одинаковых темно-коричневых плащах и меховых шапках. «Солдаты», — подумал хэур. Странно, что ему никогда раньше не доводилось видеть такой формы… Поравнявшись с лиафом, люди точно по команде уставились на сидящую за ним Моав; на их лицах читался нескрываемый интерес. Сигарт насупился и чуть слышно зарычал — старая звериная привычка.