Год багульника. Тринадцатая луна - [18]

— Приехали! С меня костер, с тебя добыча.

Не говоря ни слова, Сигарт слез с коня и побрел обратно в сторону луга: на границе с рощей, где росли молодые деревца, могли пастись зайцы. Отойдя довольно далеко от стоянки, он обернулся рысью — пугать эльфу своим звериным видом ему не хотелось. Как это бывало всегда, превращение влило в него новые силы — в зверином теле он чувствовал себя легче и ловчее. Он упруго и с наслаждением потянулся — сначала передними лапами, затем задними — и бодро потрусил к опушке.

Охотнику повезло: на опушке рощицы он заметил крупного зайца — тот стоял на задних лапках и обгладывал нежную молодую кору. Сигарт напрягся, припал к земле и стал бесшумно подкрадываться к добыче. Заяц вздрогнул, стриганул ушами, собрался бежать, но опоздал. Серой молнией хэур рванулся из укрытия, в два огромных прыжка покрыл разделяющее их расстояние и камнем упал на добычу. Через мгновение острые клыки сжимали дрыгающегося зверька.

Сигарт собрался было возвращаться в лагерь, как вдруг застыл на месте — он явно ощущал на себе чей-то взгляд! Резко вспрыгнув, он развернулся в сторону чащи, готовый ко встрече с противником, но обороняться не пришлось: всего в десятке шагов от него стояла Моав, в ее руках была вязанка дров. Сердце Сигарта упало — ведь не хотел ее пугать! Он не шевелился, лихорадочно думая, что делать дальше. Глупо было, конечно, вот так стоять, но оборачиваться человеком еще глупее — хорош бы он был с зайцем в зубах! Бросать же добычу было жалко — заяц не преминул бы сбежать. Сигарт решил, что лучше всего ничего не делать. Жаль конечно, что пришлось напугать эльфу, но в конце концов он тот, кто он есть, нравится ей это или нет…

Некоторое время они стояли друг напротив друга, глядя глаза в глаза. Моав пошевелилась первой. Она осторожно положила дрова на землю, шагнула в сторону Сигарта. Не выпуская добычи, хэур оскалился и глухо зарычал. Верхняя губа злобно задергалась, хриплое урчание не предвещало ничего хорошего. Заяц на всякий случай притих. Эльфу же эта угроза, похоже, не смутила: пристально глядя в круглые желтые глаза, она сделала шаг вперед, затем еще один. Рычание усилилось. Она шагнула еще, узкая белая рука повисла в воздухе… В следующий миг пальцы Моав коснулись шелковистой шерсти между ушами рыси. Угрожающее низкое урчание перешло в недовольные гортанные звуки и вскоре стихло совсем. Тонкие пальцы осторожно перебрали серебристую шерсть. Все еще не выпуская зайца из зубов, хэур подозрительно обнюхал ее руку. Она заулыбалась и погладила его по голове. От неожиданности Сигарт аж прижал уши — так с ним не обходились даже самые смелые людские жены! Воспользовавшись минутным замешательством хищника, заяц отчаянным усилием извернулся, выскользнул из грозных зубов хэура и дал стрекача. Моав рассмеялась.

— Идем, сегодня на ужин яичница — я нашла в зарослях тетеревиное гнездо, — весело проговорила она и, подобрав дрова, пошла к лагерю.

Когда Сигарт вернулся на поляну, костер уже уютно потрескивал, распространяя благостное тепло. Переглянувшись с эльфой, хэур молча сел у костра.

Скоро ужин из запеченных тетеревиных яиц был готов. Покончив со скромной пищей, Сигарт почувствовал умиротворение. Он лениво вытянул ноги к углям, приятный жар тут же растекся по телу. Ему стало жарко. Сняв меховую жилетку, он бросил ее рядом с собой на землю. Сидящая рядом эльфа брезгливо покосилась на нее.

— Как вы можете носить шкуру убитого животного! Они ведь ваши братья, такие же хищники!

— Это — волк, а волки нам не братья, они извечные враги рысей. В Цитадели говорят: «если ты не убил за день ни одного гарва, убей хотя бы волка».

— И ты сам его убил? — не отрывая испуганного взгляда от серого меха, спросила Моав.

— Ну да, — с гордостью оскалился Сигарт. — Пришлось немного повозиться — матерый попался… Зато мех лучше, чем у молодого! Зимой тепло и спать на нем можно, не хуже постели! Я его не отдам ни за какие окорочка — если его кто-то и снимет, то только с моего трупа.

Моав хмыкнула.

— Да ведь у вас самих такая шерсть, что хоть на снегу спи. Удобно, что ни говори. Интересно, как долго в вашей цитадели учат оборачиваться рысью?

— Никак не долго: хэуры рождаются зверьми и лишь потом учатся принимать второе обличье. Обычно к юности все уже это умеют, ну а особо талантливые — еще в детстве…

Эльфа подозрительно нахмурила лобик.

— А одежда, оружие? Куда это все девается, когда вы становитесь зверьми?

Сигарт пожал плечами.

— Да кто их знает?.. Я никогда над этим не задумывался. Меняя шкуру, я просто хочу, чтобы они исчезли, и они исчезают — а когда надо, снова появляются. Вот и все.

Моав удивленно взглянула на него — Сигарту показалось, даже слишком удивленно. Несколько мгновений она так и стояла, уставившись в его лицо, затем, наконец, проговорила вполголоса:

— Не знала, что вы это умеете…

— Что это?

Она тряхнула головой, точно отгоняя какую-то мысль.

— Ничего!

— Да что?! — продолжал настаивать он.

— Я же сказала, ничего! — вспыхнула она. — Да, кстати…

Она хотела что-то спросить, но Сигарт остановил ее знаком. Только что такой мирный, он внезапно насторожился. Проворно вскочив, он сделал несколько осторожных шагов в сторону зарослей — ему показалось, будто среди деревьев что-то хрустнуло. Некоторое время он стоял, напрягая слух, но все было тихо. Он вернулся к костру.