Год 50-й: Расти из пепла - [48]
Всю дорогу назад к постоялому двору дед, выпачканный в пыли, и с совершенно не годным к использованию колпаком на голове, шаркал ногами и бормотал себе под нос: – Ах, какой артист погибает во мне! Нерон, просто Нерон!
– Ты что, дед, бормочешь?
– Ась? Да это я так, падал я очень внушительно, теперь шпик точно не сомневается в моей смерти…
В этот раз мы ночевали в номере вместе с дедом Максимом, нечего ему шляться по Полису, а то действительно в покойника превратится.
Рынок встретил нас, необычайным для утра оживлением, как же, в невольничьем ряду сидели на корточках, стояли, или просто лежали на земле десятки рабов, вместо одного купца около покупателей суетились трое помощников, всячески нахваливающих свой товар. Увидев меня купец, раздвинув толпу, приблизился ко мне, широко раскинув руки, как встречающий после долгой разлуки сына отец. Но объятий не получилось, слегка отстранив купца, я деловито спросил:
– Ну и кого ты мне оставил, дядя? Давай посмотрим.
– Ай, молодой-хороший, зачем спешить, пойдем сядем, чайку попьем, а народ к нам помощники подгонять по одному будут.
– Нет, дядя, я сам по ряду пройду, с людьми поговорю.
– С какими людьми, рабами что ли? – удивился купец.
Я не стал продолжать бесполезный разговор, а подошел к стоящему с краю крепкому мужику с перевязанной головой и перебитым носом.
– Как зовут, откуда родом?
– Николай я, охотник, а все мы с северо-западного приморья, – неохотно, чуть гундося ответил мужик.
– А кроме охоты, чем занимался?
– По печам я мастер, из камня клал и из кирпича могу.
– А что голова повязана?
– Да не взяли б они меня, коль сознанья не потерял.
– Значит, сопротивлялся здорово?
– Было дело, – неохотно ответил Николай, зачем-то взглянув на купца (ага, понял, непокорные дешевле идут), – купец тут же подскочил, затараторил:
– Да посмотри, какие мышцы у него, зубы какие, – сказал он, раздирая губы охотника цепкими пальцами.
– Ладно, я понял, давай следующего.
– Что этого не берешь?
– Подумаю, – сказал я уклончиво.
– Ну ладно, я за него прошу всего полмешка соли, – горячился купец.
– Десять фунтов и не более.
В конечном итоге Николай достался мне за пятнадцать фунтов соли. Перешли к следующему рабу на этот раз это был худой, но жилистый рыбак и процедура торга возобновилась, и так в течении двух часов я торговался с купцом, в итоге у нас оказалось двенадцать рабов и повозки из-под соли освободились, на последние полмешка мы закупили провизии в дорогу, и оставили соли на расчет с трактирщиком, кстати, эту ночь невольники проведут в сарае с сеном, при постоялом дворе. Ну все, все, дел много, только успевай, да поворачивайся.
Сапер, запершись в номере, мастерил, что-то по своей части, Митька раздавал провизию невольникам, дед Максим начинял колбасу ядовитым порошком, а я разбирался с оружием, переданным нам в закрытых мешках возницей, Марат пока выполняет свои обязательства… Но как бы я ни был занят все же нашел время побеседовать с невольниками, они только закончили трапезу, когда я зашел в сарай, все настороженно смотрели, приглядываясь к новому хозяину.
– Мужики, – говорю, – в моих краях рабов нет, и не будет, осядете в моем селе, будете и дальше крестьянствовать или охотится, как у себя на родине, если у вас в ваших краях осталась родня, клянусь, зимой проведаем вашу родину, и вы сможете перевезти ваши семьи к нам в селение. А неженатым девок дадим, у нас их много – после этой фразы лица мужиков разгладились, но все же кто-то спросил: – А далеко ваше поселение? – Три дня пути по юго-восточному тракту. – Да… все дальше и дальше от дома, – кто-то тихо вздохнул.
Но я возвысил голос и твердо сказал:
– Теперь ваш дом в нашем селе, и от таких вот напастей какие с вами приключились в родном краю, мы вас убережем, это я вам твердо обещаю, а завтра мне предстоит серьезное дело, и возможно понадобится ваша помощь. Поэтому, надеюсь, никто не подведет меня, если мы с товарищами погибнем завтра, то, скорее всего, вы, как бесхозные рабы, попадете на работу в Провал, и поверьте мне, долго там ни кто не проживет. За вами поутру придет дед Максим, сегодня вечером он к вам зайдет, познакомитесь…
Лица бывших невольников повеселели, двое охотников вообще предложили свою помощь в боевом деле, но я отказался: «Еще успеете повоевать». Вообще мне повезло, что из всей группы рабов не у одного не было родственников среди оставшихся пленных, а то пришлось бы для поднятия престижа делать налет на купеческий невольничий дом, а времени у нас на эту операцию не было. Я еще немного побеседовал с мужиками, отдал им в руки всю нашу провизию, и велел тем двум смелым охотникам приглядывать за нашим товаром и лошадьми этой ночью, даже пару старых дробовиков с небольшим количеством патронов им оставил, но думаю, грабителям этой ночью будет не до постоялого двора…
В городе слышалась частая стрельба, то тут, то там хлопали взрывы гранат и даже слышен был стрекот тяжелого пулемета. Боевые действия охватывали весь южный и восточный районы города, но стрельбы от усадьбы Марата или крепости Паука, пока не было слышно.
Грузимся. Все снаряжение укладываем на повозку с впряженным в нее Вороном, конечно. Не хочется мне своего коняку на это опасное дело вести, ведь ему одному придется остаться, когда мы перенесем снаряжение ближе к крепости Паука. А оружия и боеприпасов наберется немало, килограмм эдак под двести пятьдесят, и последние триста метров нам придется преодолевать полосу ловушек с этим грузом. Впрочем, мы можем поставить сначала мины перед караульным постом, а для этого не нужно по ловушкам ходить, бери и неси шагов сто пятьдесят до места закладки, правда придется все это делать под носом караульных, у которых все внимание как раз в нашу сторону направлено. Ну да мы с Митькой зверя на охоте не спугивали, да и Сапер уже показал свое мастерство по скрытой закладке мин. Деда Максима мы и близко к закладке не подпустим. Пускай только проведет нас меж ловушек на позиции и приблизительное место выхода из подземного хода Паука покажет, а там сразу за бывшими невольниками пускай едет. Ну, вроде ничего не забыли, присели «на дорожку», и вышли в ночь.
Неизвестное излучение отбросило цивилизацию на сотни лет назад. Из миллионов выжили единицы.Цивилизации конец, но оружие в арсеналах в полном порядке. Так что есть из чего пострелять. И в кого – тоже есть. Причем не только в себе подобных – злобных мутантов на всех хватит.Законы теперь простые: хочешь выжить – стреляй первым. Хочешь кушать – паши землю. Не нравится в земле ковыряться – иди в рейдеры или в охотники.Всё в твоих руках.Теперь ты сам – хозяин своей жизни. И не только своей…
В сборник произведений современного румынского писателя Иоана Григореску (р. 1930) вошли рассказы об антифашистском движении Сопротивления в Румынии и о сегодняшних трудовых буднях.
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.