Год 2990 - [4]

6. Произнеся свое имя в том нескончаемом монологе памяти, что, всегда возвращаясь, мучил его который месяц, он проснулся, как просыпается человек в горячке, внезапно, но затем с трудом разрывая веки, с безразличием к смерти и в то же время со страхом перед ней, в поту и нервной дрожи; тотчас запросил у автопилота расстояние до космопорта - и опять на время забылся. С севера, где в трех километрах был космопорт, донесся рокот уходящего в небо звездолета. Нарастающая в геометрической прогрессии лавина звука стала в какой-то момент почти осязаемой, наполнила воздух и ворвалась в салон, и тогда потревоженное ею живое существо на заднем сиденье зашевелилось вновь. Пятипалым щупальцем оно ухватилось за спинку кресла пилота, из тени возникло студнеобразное туловище, затем крупная и совсем седая голова, осунувшееся лицо, слезящиеся глаза, ни губ, ни носа... Ниже, там, где начиналась одежда, вернее, ее остатки, тела не было, - был только контур, оболочка человека, теперь заполненная кишащими червями. И все же какая-то частичка его организма, его легких, в последних муках пыталась бороться, хотя бы излившись кашлем, с ним щедро сея смерть. Лавина звука похоронила под собой и кашель. Когда внизу показалась заброшенная шахта, Алэн отключил автопилот, взял управление на себя. Машина, сильно накренившись, стремительно пошла вниз. От удара при посадке о землю - и скорость была велика, и площадка слишком мала - аэромобиль содрогнулся, но, словно хороший боксер, попавший в случайный нокдаун, равновесие не потерял; только пассажир на заднем сиденье качнулся и канул во мраке салона. Не дожидаясь, пока осядет облако пыли и в последний раз в конвульсиях вздрогнет металлический корпус, Алэн выбрался из кабины, взял на руки сына, оглянулся на взлет холма с серым покровом травы, на полный гноя свищ - полузатопленное черное жерло шахты, что должна была вывести к космопорту, и вокруг - на сумрачно-тусклый убогий пейзаж умирающей равнины, скоро добегающей до горной гряды. С площадки, где село аэротакси, исчезая в болоте, сходили вниз несколько ступенек. Он быстро спустился по ним, вошел по пояс в болото, зеленовато-черную жижу, остановился, раздумывая, как безопаснее преодолеть тридцать метров до шахты: по прямой, или в обход, по краю; выбрал первый вариант, сделал шаг - и с головой провалился в яму. Ему едва хватило реакции, чтобы вскинуть над собой руки, держащие сына. Впрочем, в этот первый раз, отступив назад, он тотчас вызволился из ловушки. Однако, взяв левее, он, видимо, попал ногами на крутой скат, тщетно сопротивляясь своему движению, сполз по нему уже в другую яму, и теперь пути к отступлению не было. Маслянистая густая жижа доходила ему до рта. Продвигаясь вперед, Алэн чувствовал, как она медленно и тягуче перетекает в его носоглотку. Он так и проделал весь оставшийся путь - с высоко поднятой головой, по плечи и более купаясь в болоте, прошел кругом к противоположному краю котлована, и только здесь вздохнул свободнее - дно на этой стороне было значительно выше. Отсюда путь к самой шахте не занял у него много времени. Но чем больше он был ко входу в нее, тем тревожнее становилось у него на сердце. Перед входом в туннель, на невысоком парапете Алэн оставил сына и только потом исчез в черной пасти шахты. Но, сделав три шага навстречу неизвестности, замер. Он слишком доверял своему шестому чувству, чтобы бороться с ним. То, что произошло с ним в течение следующих двух-трех минут, постороннему наблюдателю могло показаться чем-то вроде эпилептического припадка. Сначала тело его будто одеревенело, лицо стало белым, глаза медленно закатились, оставив его слепым, и вряд ли можно было понять, дышит ли он. В те мгновения его мозг потонул в хаосе пронесшихся мыслей, явил собственный армагеддон и обрел способность заглянуть в неведомое. ...Шахта - наполовину затопленный туннель трёхметрового диаметра. Долгие метры. Гулкое эхо. Всплеск за всплеском где-то впереди. Приближается тихий разговор. Затем проклевывается среди мрака тонкий луч фонаря. Чувствуется человеческий запах. Их двое. К повороту они все ближе... По его телу пробежала дрожь, вздрогнули ресницы. Алэн окончательно вернулся к жизни, набрав полные легкие воздуха. Секундой позже он упал плашмя в маслянистую жижу, пропав в ней с головой. Двое патрульных добрались до поворота, откуда был виден вход в шахту, остановились, перебросились несколькими словами и повернули назад. Алэн лежал под водой еще минуту-другую. Потом осторожно поднял голову и, убедившись, что путь свободен, встал вернулся за сыном и последовал за ними.

7. Сомнений не оставалось - на фотографии рядом с незнакомкой стоял я. Мой мозг не способен был объяснить мне ничего, хотя бы на йоту. Я подумал, что схожу с ума. И, верно в подтверждение этого, я услышал свой голос, от меня не исходящий: " Ален!" - мой вырвавшийся стон. Голос донесся из-за спины, я обернулся - и сон мой оборвался. "Алэн, Алэн, что с тобой?" - держал меня за плечи и старался привести в чувства Крис Астон. Наверное, я глянул на него как-то особенно, потому что он отшатнулся, а затем спросил: "Ты здоров?" - Полагаю, да, - ответил я и, осмотревшись, увидев себя в центре управления ZZ-II, в своем кресле, добавил: - Кажется, я действительно переутомился. Где остальные? Для Криса мой вопрос стал, видимо, неожиданным, и он ответил не сразу, пристально на меня взглянув: "Все внизу. Готовят десантный корабль". - Сколько до поверхности? - спросил я, не узнавая собственного голоса. - Тридцать пять тысяч метров. Скоро переходим на автопилот. - Может быть, сядем сами, - попытался возразить я. Крис не согласился со мной: "Ты же знаешь: на незнакомую площадку безопаснее садиться на автопилоте. Я силился улыбнуться, но у меня это не очень вышло. - Показания зондов? Аномалии? - Все чисто. Я решил, что надоел Крису. Взгляд случайно упал на календарь: "2990 год, 22 октября...". Планета заслонила собой экран обзора. Отсюда она напоминала собой гнилое яблоко. И единственная мысль все глубже захватывала меня в свой круговорот: "Нет, это был сон, только сон, и я уже проснулся". "Всему экипажу вернуться в Центр Управления, занять свои места, - услышал я Криса, говорившего по внутренней связи космолета, - через три минуты входим в плотные слои атмосферы". Последние слова подействовали на меня, будто ледяная купель в тридцатиградусный мороз. "Нет, это был сон, только сон", - твердил я себе, не замечая, как, согласно правилам безопасности, обустраиваюсь в кресле, что-то отвечаю подошедшим в центр управления друзьям, переключая при этом какие-то тумблеры на панели приборов... Вход в плотные слои атмосферы ознаменовался перегрузками в этот раз, может быть, даже более ощутимыми, чем мы привыкли. "До поверхности планеты десять тысяч метров, все системы работают в установленном режиме," - дал о себе знать электронный мозг. Внутренне я содрогнулся. "До поверхности планеты восемь тысяч метров, все системы работают в установленном режиме". Я окликнул Криса: "Командор, еще не поздно. Отключи автопилот". Он посмотрел на меня, как на сумасшедшего, и ничего не сказал. Отчего я просил его об этом? Не потому ли только, чтобы нарушить роковой порядок, приближавший нас всех к последней черте? Потом я впал в забытье. А очнулся с уже знакомым: "До поверхности планеты две тысячи метров, все системы работают в установленном режиме". Сердце остановилось, я не дышал. Я ясно представил себе, как мою голову положили под нож гильотины, и, кажется, слышал его падение... ...Меня привел в чувство омерзительный запах. Я открыл глаза и увидел над собой позеленевшее лицо Криса. Из его полуоткрытого рта, казалось, вырывался крик, а застывший взгляд молил о пощаде. Я перевернулся набок и, схватившись за какой-то металлический стержень, выбрался из полукапкана изуродованной машины. Развалившийся надвое корабль лежал на горном плато, на четверть корпуса войдя в зеленую пыль, устлавшую все вокруг до самого горизонта. Зеленая планета. Я был в легком скафандре, не оборудованном даже кислородной маской. И быть мне гостем Харона Сущего, если бы здешний воздух слишком отличался от земного. Я не умер. И благодарил Господа нашего. Я прошел двадцать метров от одной половины погибшего ZZ-II до другой. Под ногами пыль прессовалась и становилась крепкой, как кирпич. Нереальные здесь следы. Я никого не нашел. Я был один. Если не считать Криса. Остальные исчезли...