Год 1863. Забытые страницы - [16]
Дня за три до убийства отца Даниила управляющий Малиновский и Елена Ивановна убедили его уехать с семьей в Бобруйск, но, не доехав до города верст 20, он почему-то наотрез отказался ехать дальше и повернул обратно в Богушевичи. По дороге назад Конопасевичи встретили знакомого священника из Якшиц, который ехал в Бобруйск с целью найти там убежище. В свою очередь и он стал усиленно уговаривать отца Даниила не возвращаться в Богушевичи, но тот не хотел и слышать об этом, и к вечеру 22 мая Конопасевичи вернулись домой[81].
Видимо, каким-то таинственным движением души был влеком отец Даниил к месту и часу своего мученичества. Как будто боясь лишиться небесного венца, подобно апостолу Павлу, желавшему пострадать за Христа, он не обращал внимания на уговоры близких и дорогих ему людей.
Для расправы над богушевичским священником Лясковский отправил отряд «охотников», которых набралось около 40 человек. Возглавлял их шляхтич Альбин Телыневский, бывший в партии начальником «шустки» — отделения из шести человек. По свидетельству очевидцев, в отряде «охотников», кроме Тельшевского, были шляхтичи Липинский, Казимир Окулич, Болеслав Окулич, Владислав Баратынский, канцелярист Михайловский, столяр Булынко, крестьяне Яков Сакович и Александр Подолецкий, крестьянин Матвей Сакович (уроженец Богушевич), а также некие Казимир Козловский, Демидович, Рейтовст из Слуцка и Ковалевский.
Баратынский в воспоминаниях пишет, что Лясковский отправил Тельшевского для расправы над священником с 30-ю людьми. Остальные же, в том числе и он, были посланы в Богушевичи для другого дела: якобы имелось известие о том, что в Богушевичском имении полиция что-то распродает с аукциона и Свенторжецкий попросил Лясковского разогнать полицию, распоряжающуюся его собственностью, для чего и была послана вторая группа, в составе которой оказался Баратынский.
Однако следует заметить, что здесь и далее воспоминания Баратынского расходятся со следственными показаниями Тельшевского. Баратынский пишет, что вместе с несколькими товарищами направился в имение Свенторжецкого, а Телыневский с отрядом поспешил в село Богушевичи, назначив общую встречу в помещичьей усадьбе. Однако никакой полиции Баратынский и его товарищи в имении не обнаружили. Они нашли лишь пьяного акцизного чиновника, который находился там для отпуска вина со склада, по контракту заключенному самим же Свенторжецким с каким-то евреем. В обязанности чиновника входило наблюдение за градусами да соблюдение бумажных формальностей.
А вот что во время следствия рассказал Телыневский.
Вместе с отрядом он прибыл в Богушевичи 23 мая около шести часов вечера. Почти всех своих людей Телыневский отправил в местечко, а сам и с ним несколько человек «остались в помещичьем дворе для получения провизии», однако вскоре они направились к дому священника[82].
Создается впечатление, что всю историю с полицией в имении Баратынский просто выдумал, чтобы отвести от себя всякое подозрение в причастности к расправе над отцом Даниилом. Вообще чувствуется, что в воспоминаниях он старается оправдать действия сотоварищей по отряду.
23 мая 1863 года, по воспоминаниям супруги отца Даниила, выдался чудный ясный день. Почти весь он прошел без каких-либо тревог. Около шести часов пополудни они с мужем сели пить чай, и в это время увидели в окно вереницу проехавших мимо дома больших помещичьих телег с вооруженными повстанцами. Это были совсем уже не те, что в начале восстания с иголочки одетые франты в расшитых бурках и конфедератках. Это был уже изрядно обтрепанный сброд с хмурыми, изможденными лицами. Как убедились отец Даниил с матушкой, повстанцы проехали прямо в местную корчму Лейбы Каца. Продолжая по-прежнему сидеть за чаем, они через несколько минут заметили, как мимо окна промелькнули чьи-то головы. Выглянув в окно, Елена Ивановна увидела конных и пеших вооруженных людей, которые требовали кого-либо выйти из дома. Услышав о требовании, отец Даниил с женой тотчас вышли на черное крыльцо. Повстанцы не сразу поняли, что перед ними священнослужитель, и спросили, где находится «ксендз», разумея под этим словом священника. Дело в том, что отец Даниил хотя и носил как священник длинные волосы, но был одет не в подрясник или рясу, а так, как обычно ходил дома — в старое семинарское пальто. На вопрос незваных гостей он ответил: «Я сам и есть священник. Что вам нужно от меня?» Тогда к отцу Даниилу подступил шляхтич Телыневский и направил на него револьвер. Но Елена Ивановна резко отвела оружие в сторону. Повстанцы тут же втолкнули ее и выбежавшего на шум ребенка в кухню и заперли дверь снаружи. Несчастная женщина в истерике металась по дому, пока не упала в обморок. Елена Ивановна впоследствии рассказывала, что когда отца Даниила схватили, он не издал ни звука. Еще она слышала, как кто-то крикнул: «Веревок!», а что было дальше, не помнила[83].
По приказанию Тельшевского Ковалевский, Михайловский, Подолецкий и Булынко схватили отца Даниила и вывели на середину двора. Телыневский, зачитав священнику обвинения против него и приговор штаба, приказал повесить. Когда отец Даниил сделал какое-то возражение, Михайловский и Подолецкий «с бранными словами схватили его за волосы», Михайловский накинул веревку на шею, а Булынко влез на ворота и привязал ее там
