Гнутая монетка - [61]
Он хмыкнул.
– Но это было раньше. А теперь ситуация изменилась.
Он подошел к ней, помахивая ершиком. Взгляд Иви метался по стенам – бежать было некуда. Она заметила, что глаз у гримпа нет, на их месте зияли пустые черные глазницы.
– Даю тебе последний шанс: скажи нам, где он. И на этом мы распрощаемся.
Иви отчаянно затрясла головой и снова сказала:
– Я не знаю!
Гримп пожал плечами.
– Ладно. Спрошу у твоего братца. Может, его удастся убедить… другим способом.
Гоблин зарычал, обнажая клыки. От безысходности Иви охватила ярость.
– Не смейте трогать моего брата! – Она бросилась на гримпа, размахивая ремнем, как хлыстом.
Но гримп, вдруг рассыпался в воздухе словно призрак, а она налетела на темный монитор и упала.
Когда Иви поднялась на ноги, гримп снова стоял перед ней, Гоблин хрюкал от смеха. Гримп тоже смотрел на нее так, будто она его позабавила.
– Пожалуй, я не стану тебя сразу убивать, а отправлю в Дыру упырей. Потом с тобой разберусь.
В Дыру упырей… Кажется, она об этом что-то слышала.
Гримп облизнулся.
– Не беспокойся. Думаю, скучать тебе там не придется. – И он ткнул туалетным ершиком прямо ей в сердце.
От удара тело Иви тряхнуло, боль взорвала грудную клетку. Она чувствовала, что ее куда-то тащат, слышала скрежет металлического засова. Ее втолкнули в клетку, залитую ослепительным зеленым светом. А потом она стала куда-то падать. Она услышала громкий треск, ее накрыло волной ледяного холода. И все кончилось.
Глава 31
Иви попыталась поднять голову, в глаза ударил кислотный зеленый свет. Первое, что она почувствовала, – боль… Болело все: раскалывалась голова, ныли ребра, резало в глазах.
Пол был гладкий и холодный как лед. Опираясь на ладони, она села, прислонилась к вогнутой стене и открыла глаза. Похоже, она в какой-то цилиндрической шахте диаметром примерно два метра. Над головой – тьма. А на полу рядом с ней необычный ремень и… два тела.
Мама и папа.
Опираясь о стену, Иви подползла к ним. Мама лежала на спине с закрытыми глазами, к влажному лбу прилипла прядь волос. Она была в голубой униформе медсестры и одной туфле. Рядом с ней на боку лежал папа. Рукава белой рубашки закатаны, кисти рук распухли и все в крови, волосы срезаны клоками. Собравшись с духом, Иви протянула руку и дрожащими пальцами коснулась его руки. Он был холодный.
– Папа? – В горле пересохло, говорить было трудно. – Ты меня слышишь? Это я, Иви.
Отец застонал и едва заметно шевельнулся. Веки у него дрогнули.
– Иви?
Слезы брызнули у нее из глаз. Она осторожно погладила отца по руке.
– Не волнуйся, – тихо сказала она. – Я вытащу вас отсюда.
И добавила:
– Я люблю тебя, папа. Все будет хорошо, обещаю. Я тебя люблю.
Она подползла к маме и убрала волосы с ее лица. Кожа у мамы была теплее, но она не открывала глаза.
– Мама! – Иви шмыгнула носом. – Мама? Все будет в порядке. Мы выберемся отсюда.
Иви осмотрелась, ища какую-нибудь щель в металле, чтобы можно было упереться ногой.
Пожалуйста, ну пожалуйста…
Стены были гладкие, словно жидкое серебро. Иви вспомнила про пуговицу цвета слоновой кости, которую накануне ей дала Вайолет. Нашарила ее в кармане, и пальцы запульсировали, ощущая исходящую от нее теплую волну. Пусть пуговка и не поможет им выбраться отсюда, зато восстановит силы – именно то, что нужно сейчас родителям. Дырочек было три: значит, все они смогут использовать ее по одному разу.
Иви осторожно засунула пуговицу в верхний карман маминой униформы. К большому ее облегчению, мама тут же зашевелилась и открыла глаза. Только говорить пока не могла. Погладив маму по щеке, Иви переложила пуговицу в карман папиной рубашки. Она заметила, что мама смотрит на нее, но взгляд у нее совершенно пустой. У Иви закружилась голова. Она тряхнула волосами, но стало только хуже: перед глазами все поплыло. Голову заволокло туманом, словно она проваливалась в сон. Перед мысленным взором медленно – а может, быстро? – промелькнули события двух последних дней… А потом Иви погрузилась на темное, холодное дно небытия…
– Иви?
Иви? Мне нравится это имя.
– Иви? Ты меня слышишь?
Ну вот, опять.
– Боже праведный! Может, эта штука не работает? Иви, это мама. Очнись, вернись ко мне!
Где-то я это имя уже слышала…
– Иви, послушай меня! – строго сказал голос. Теперь он будто стал ближе. – Иви, открой глаза!
Иви моргнула. Все вокруг стало зеленым. Над ней склонилось чье-то лицо: большие светлые глаза, растрепанные каштановые волосы и пересохшие бледные губы.
– Иви? Солнышко мое!
Иви понимала: это лицо много для нее значит. Но что именно? Ощущая, что голова вот-вот взорвется от напряжения, Иви до боли стиснула зубы. Ей непременно надо вспомнить, кто это. Она должна вспомнить.
И вдруг…
– Мама?
– Иви! – мамин голос дрогнул. Она пыталась выпрямиться. Щеки чуть порозовели, но она все еще дрожала от слабости.
Внезапно в голове у Иви прояснилось, словно она вынырнула из-под толщи воды и глотнула свежего воздуха, тьма отступила.
Дыра упыря…
Гримп затолкал ее в Дыру упыря. Теперь она вспомнила, откуда ей знакомо это название. Она видела такую же в отделении подземной стражи. Скрип ей рассказывал: туда помещают обычных граждан, чтобы несчастные узники потеряли память и счет времени и, выйдя на волю, ничего не помнили.
