Гномон - [167]

Энни включилась и спросила Колсона:

– Думаешь, она пыталась что-то сказать нам, не прямо?

– Они выписали ей предупреждение. Если она сделает что-нибудь, что им не понравится, ее выставят из клуба. Может, лишат лицензии. Или устроят аудит, чтобы аналитики обнаружили расхождения, за которые она не сможет отчитаться, так как вчера их там не было. Либо просто дадут георгианцам знать, что она нам помогает, и пусть сами разбираются.

Мне хотелось расхохотаться над конспирологической картиной Британии sub regno exploratorum [46]. Я такой страны не знал и не помнил, но Энни и Колсон явно принимали ее за катехизис. Я посмотрел в небо, на теплое оранжевое свечение города, отраженное от низких облаков, и вдруг увидел его по-новому: солнце как безжалостное всевидящее око, от которого нас скрывает лишь равнодушный покров тумана и смога.

– Ты уверен? – спросила Энни.

Колсон кивнул:

– С того момента, когда она сказала, что Дорожный траст – это слияние государственной и корпоративной власти. Вам это ничего не напомнило?

– Похоже на то, о чем ты говорил, – пробормотала Энни.

Колсон снова кивнул:

– Да. Так и есть. Она очень умная и образованная дама, эта ваша Линдси, сделала очень смелую вещь прямо под носом у гаденыша. Потом ее, наверное, прищучат за это. А нам стоит позаботиться о том, чтобы ей было куда зайти на посадку. Она сказала, что не может давать советы по теме, которая лежит за пределами ее профессиональной компетенции, так?

Я кивнул:

– Но она и не дала нам конкретного совета.

– Да, вроде не дала.

– И ты разочарован.

Я снова кивнул.

– Смотри, она сказала, что не может давать советов не по своей теме: именно это она и посоветовала бы, если бы это входило в ее компетенцию. Понимаешь? Она считает, что это нам и нужно делать – раструбить на весь свет. Но она не может так сказать, потому что в комнате сидит гаденыш. Иначе они заявят, мол, она нас склоняла к нарушению закона, и отберут ее смешную шапочку.

– Она только солиситор [47],– чопорно поправила Энни.

– Да какая разница? Она нам это советует, вот в чем суть.

– Она же именно этого не советовала.

– Ага. Гаденыш так же думает, наверное.

– Ты выводишь это из того, что она сказала про Дорожный траст?

– Базово – да. Это был красный флажок. Вам обоим по-прежнему непонятно?

– Колсон, – сказала Энни. – Ты у нас на этом собаку съел. У других мозги не так работают. Объясни: почему важно слияние государственной и корпоративной власти?

Колсон скривился, будто вопрос и ответ относились к тайному заговору, который ему очень не нравился.

– Это одно из базовых условий победы фашизма в Италии, – сообщил он.

Некоторое время мы обдумывали его слова, молчание вскоре стало тяжелым и мрачным. Они приехали ко мне, чтобы посоветоваться и укрыться. Мы набросали черновик формального ответа, а затем, понимая, что нам это с рук не сойдет, обратились к диковинным и своенравным призракам свободы интернета – группе «Анонимус» и ее любопытным, несуществующим родичам: «Великолепной семерке» и «Круглому столу», «Четвертому голосу» и «Серому I», даже к «XX-менам». Мы позвонили в центры активистов и газеты, всем сообщили о своем решении бороться. Все воспылали праведным гневом. Все сказали, что помогут.

А на следующий вечер кто-то бросил бомбу под мое бронированное окно.

* * *

В ту ночь мне снилась тюрьма Алем-Бекань. Впервые за очень, очень долгое время. Тесная камера, убийственная жара, крики и плач других заключенных. Как бы я ни отвечал на его вопросы, худой парень с неизменно подобострастными манерами все равно приказал своим подчиненным каждый день ломать мне палец в тисках. Они приходили чрезвычайно пунктуально – в пять часов вечера, чтобы я от боли не мог спать. Есть и пить становилось все сложнее. У меня распух язык, дыхание стало зловонным. Большая часть всего этого случилась и в реальности, но в конце я не смог сбежать из тюрьмы. Я просто умер в углу между рассветом и закатом, задохнулся ужасной сухостью, такой большой, что уже не мог дышать. Мой труп выставили в морге, но его было некому забрать. Майкл так и не родился, Энни тоже. Мой новый мир не появился на свет, и самое ужасное, что моя злополучная смерть погубила не только мое будущее, но и мою надежду.

Это альтернативная история. Настоящая – любопытное примечание к событиям «Черной субботы», когда казнили шестьдесят бывших императорских чиновников и офицеров. Поскольку я выжил, моим рассказам о тюрьме британские историки не слишком верят, но я был там. Когда машина остановилась, меня провели через строгие и деловые ворота, а в ответ на мои возражения просто захлопнули дверь камеры. Всю ночь я слушал чудовищный страх шестидесяти мужчин и женщин, подобный шуму прибоя, а на следующее утро видел, как они умирали. Я рисовал их лица на стенах камеры, делал бледные наброски огрызком карандаша, но, когда посмотрел на плоды своих усилий, понял, что это начало новой картины. Портреты родились из сокровенного источника в моей душе, где я видел вселенную Анаксимандра Милетского как истинную правду инопланетной науки, где богов и демонов Древней Греции изображают на пластиковых тостерах и ракетах «Аполлон», возвещая зарю Эры Водолея.