Гномон - [148]

Из-за двери звучит женский голос, чистый и уверенный:

– Кто там?

– Нейт. Мьеликки.

Пауза.

– Инспектор Нейт?

– Да. Простите, что я так поздно.

Дверь немедленно открывается, и на нее смотрит крошечная женщина в неимоверно большом ванном халате: идеальная бледно-оливковая кожа и черные волосы с рыжеватым проблеском.

– Добро пожаловать в наш дом, – говорит она очень твердо. – Добро пожаловать, и входите! Меня зовут Мария, как Магдалину! А вы…

Женщина замолкает, обнимает инспектора и чуть ли не поднимает в воздух так, что переносит ее через порог, при этом Нейт на миг чувствует под халатом маленькую мускулистую грудь.

– …Вы же дневная жена моего Рональда! Да? – женщина расплывается в широкой улыбке. – Это вы та ужасная инспекторша, которая всегда ему все расписание перекручивает. Рональд! Рональд! Мьеликки Нейт пришла! Одевайся, я заварю чаю. С ромашкой, – добавляет она, обращаясь к Нейт, – но положитесь на меня: вам понравится. Входите же, входите!

Мьеликки Нейт подчиняется и, повесив пальто на странную многорукую вешалку в небольшом алькове рядом с дверью, оборачивается и видит Табмена, у которого, оказывается, есть имя, а тот сонно смотрит на нее из дверей спальни.

– Инспектор? – говорит Табмен.

– Нет, – отвечает она. – Это неофициально, Таб. Рональд. Не по работе. Просто мимо проходила.

Его брови вздрагивают:

– Ага. Понятно.

– Я пришла, чтобы показать тебе это, – говорит Нейт, поднимая повыше кукольный домик. – Думаю, начну их собирать.

– Ага. Значит… – он пожимает плечами. – Давай посмотрим.

* * *

– Рональд никогда не приводит никого с работы, – жалуется Мария, наливая желтоватый отвар – Нейт молча отказывается называть это чаем – в печатные базальтовые чашки. – «Нет-нет, Мария, они все очень грубые, слишком неотесанные по твоим меркам, ты очень умная, моя работа для тебя будет скучная». Ушлепок, – беззлобно говорит она мужу.

– Она однажды пришла на встречу в пабе, – вспоминает Таб, отпивая и причмокивая с явным удовольствием. – Не зашло ей совсем.

– Так это из-за омерзительного пива! – взрывается Мария. – Люди были прекрасные!

Кухня такая же, как входная дверь и коридор: точное воспроизведение нового лондонского стиля, сплошные углубления и ниши, но расположенные непривычным для Нейт образом – общий вид получился одновременно практичным и комфортным, какое-то венесуэльское понимание датского хюгге, идеально вписанного в подход Системы.

– Вы были правы, – поспешно говорит Нейт. – Ромашка чудесная.

Мария тут же улыбается:

– Вы такая милая. Вовсе не ушлепнутая.

У нее идеальные ногти, круглые, темно-красные. Руки под рукавами халата узкие, но очень мускулистые. Женщина замечает ее взгляд.

– Операция, – объясняет она. – Иногда надо чуть подправить. Рональд, тебе же хотели что-то показать! Ты бы хоть посмотрел!

Но грубость приказа смягчается легким касанием, пожатием, в котором кроется одновременно благословение и потребность. Они идут в ногу, эти двое, и никакой кинесический анализатор Оливера Смита ей не нужен, чтобы это понять.

– Да, – говорит Нейт. – Просто подумала, что мне не помешает хобби.

Когда Нейт ставит на стол «Fashion TV Studio Plus!», по лицу Таба видно, что именно такого дурдома он ждет от внешнего мира и что он почти с облегчением принимает: Нейт – такая же чокнутая, как остальные, – по-своему, конечно, размеренно и методично.

Бога ради, Таб, просто сядь и посмотри.

Он так и делает. Она на миг прикрывает глаза, затем слышит его голос: по-обычному живой и ясный.

– Очень классно у тебя вышло. Смотри, даже кожаный диван есть для вечерних ток-шоу, где кто-то уверовал в Господа, а кто-то ужрался до поросячьего визга. Ты его отдельно докупала?

– Рональд, – замечает Мария. – Не вредничай.

– И не думаю, милая, уж поверь мне.

– Нет там такого, – рычит Нейт.

– Да вот же, – говорит Таб, постукивая толстым пальцем по бумаге.

Нейт видит сперва собственное послание, только буквы чуть плывут из-за неудобного угла обзора:

ТАБМЕН! Я ДУМАЮ, СВИДЕТЕЛЯ ВЗЛОМАЛИ, НЕ ЗНАЮ, НАСКОЛЬКО ВСЕ ПЛОХО. НУЖНО РАЗОБРАТЬСЯ ТАК, ЧТОБЫ НЕ ВСПУГНУТЬ ПРОТИВНИКА. ПОМОГИ.

Ниже Табмен написал:

ОБЪЯВИ НА ВЕСЬ МИР.

– Вот макияжная станция, – говорит она вслух. – Смотри, видишь, маленькие баллончики с лаком и все остальное. Ой, один свалился.

– Это нормально, – замечает Мария. – Вторжение хаоса в жилое пространство. – Она косится на Табмена. – Этого и следует ждать.

ПОКА НЕ ГОТОВА, – пишет Нейт.

– Красиво. Я вообще муляжи терпеть не могу, мне настоящее подавай. Особенно ненавижу занавеси. Он без жильцов продавался или к нему прилагалось жуткое большеглазое дитя?

НА ТО И РАСЧЕТ. РАССКАЖИ ВСЕМ, А НЕ ДОКАЗЫВАЙ. КАК ТОЛЬКО СКАЖЕШЬ, БУДЕТ РАССЛЕДОВАНИЕ.

Она качает головой:

– Таб, это игрушка для детей.

– Но ты же купила! А теперь и меня заставила с ней играть.

ДУМАЮ, ОНИ К ЭТОМУ ГОТОВЫ. КО МНЕ ГОТОВЫ.

Рука Табмена чуть не сносит крышу домика. Он пристально смотрит на Нейт. Она хмурится:

– Таб! Осторожно!

НУЖНЫ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА. НЕОСПОРИМЫЕ. НЕ МОГУ ПОЛОЖИТЬСЯ НА ДОЗНАНИЕ – НЕ ЗНАЮ, КТО В ЭТОМ ЗАМЕШАН.

– Прости, Мьеликки. Я малость неуклюжий, как бы тебя это ни удивляло. Ты ведь только внешнего меня видишь. Попугая крашеного.