Гномобиль - [17]

Родни все время пересекал главную улицу, потому что там были светофоры. Наконец ему удалось проскочить как раз перед тем, как движение перекрыли, улицу застопорили другие машины, и репортеры застряли. Родни сделал несколько резких поворотов, пока не убедился, что машина, груженная репортерами, потеряла их из виду. Тогда гномов выпустили, и Родни стал им рассказывать о чудесах газетной фотографии, а также о дорожных сигналах.

Гномобиль стал подниматься по предгорьям, окаймлявшим горный национальный парк. Снова появились деревья, настоящие деревья, которые заслуживали внимания старого гнома. Глого встал у окна. В его взгляде опять появился интерес к окружающему. Шоссе прокладывало гладкий путь вверх, вверх, в горы. Глого указывал то на одно, то на другое дерево. Это были герои давно прошедших времен, выстоявшие в течение веков. Он умел мгновенно прочитывать историю их длившейся столетиями борьбы со стихиями и объяснял, что они чувствуют теперь. Такие деревья всегда бывают напряжены и угрюмы. Они ни на минуту не прекращают добывать материал и строить укрепления против будущих бурь. В горах нет ни покоя, ни безопасности. Чуть ниже из гор били ключи чистой, прозрачной воды. Так и должно быть, если не вырубать леса, а оставить все так, как задумано самой природой.

Как много мог рассказать гном о том, что происходит в этих горных ущельях, о красивых лугах, окаймленных лесами! Он понимал, что переживают деревья и о чем беседуют травы с цветами на своем языке. Глого действительно был профессором арборальной психологии.

Гномобиль покатился по первой долине с секвойями. Это были древние чудовища со времен прапрадедушки Глого, около девяти метров в поперечнике, и не там, где ствол раздавался вширь у самой земли, а над этим местом, в комле. Ростом они были ниже красных кондори, но плотнее, коренастее, каждое из них настоящее дерево-гора. Во времена птеродактилей и динозавров такие деревья покрывали весь северо-запад американского материка, а теперь их оставалось всего несколько сотен в государственных парках. Их сок ядовит для насекомых и разных других вредителей. Они не боятся бурь, потому что у них ломкие ветви, и если ветки сдувает ураганом, то на стволе вырастают новые. Единственное, чего они боятся, — это огня. По стволам прочитывалась вся история их борьбы с этим страшным врагом леса. У них кора твердая, как металл, ее не легко сжечь. Но было видно, что когда-то горел у их ног подлесок, и огонь проел дыры в стволе, и сок при этом закипал, и сердцевина гибла. Но могучий ствол все стоял, выжженный внутри, и посылал сок по уцелевшей коре к ветвям, питая их там, наверху, у самых небес. Можно было увидеть дерево-калеку, у которого оставалась одна только кора не больше тридцати сантиметров толщиной, но она достигала вершины и питала одну-единственную ветвь — как бы последний вздох этого дерева.

Шоссе было построено с таким расчетом, чтобы сохранить деревья: оно протискивалось между ними, иногда сбривая некоторые их корни, и из окошка машины можно было рукой потрогать кору. В одном месте дорога шла прямо сквозь выгоревшее дерево, и это было незабываемо для всякого путешественника, который, вернувшись, всем об этом рассказывал. Гномобиль легко прошел сквозь такое дупло. Через него могли пройти и сотни гномов. Но их не могло оказаться в таком лесу, им негде было бы поселиться: гномам нужен кустарник, мелколесье, чтобы было где прятаться от людей, а в этом лесу, чтобы сократить возможность пожара, лес был очищен от подлеска. К тому же молодые побеги секвойи не умеют вырастать из пней и поваленных стволов, как кондори. Каждое деревце должно начинать свою жизнь от семечка, а семечку было не прорасти, потому что уж очень древней была эта земля: густые сплетения корней, мох, опавшая хвоя — все это создало такой плотный ковер, сотканный от начала времен, что слабый росточек, проклюнувшийся из семечка, был не в силах пробиться к свету и погибал.

Прекрасное путешествие, пейзажи один красивее другого, но, увы, никаких гномов! Они проезжали долину за долиной, и по главному шоссе, и по менее наезженным дорогам. Машина останавливалась, Родни относил корзинки в лес, выпускал из них своих крошечных друзей, и они занимались розысками, но все безрезультатно. Родни расспросил одного лесника о тех долинах, где бывает мало туристов. Они провели целый день в поисках, и Глого расстраивался все больше и больше.

Когда в сумерках они сидели в укромном местечке и ужинали, Глого сказал, что не стоит больше искать, потому что, видимо, гномы не живут там, где секвойи. Он утратил всякий интерес к лимонаду и сельдерею, хлебу и сыру, спелым маслинам и маринованному луку и погрузился в бездну мировой скорби, откуда было нелегко его спасти.

— Право же, смешно отчаиваться, Глого, — уговаривал его Родни. Америка — огромная страна, где большие пространства покрыты лесом. Хотя бы эти горы. Они тянутся на сотни миль и покрыты лесами по обоим склонам. Гномы могут обнаружиться в любом из них.

Но это не утешило старейшего из гномов. Все его предки жили среди больших деревьев, а если в другом лесу и найдутся гномы, то, возможно, они окажутся совсем другими, может, они говорят-то на непонятном языке.