Гномики в табачном дыму - [56]

Я взял отпуск и отправился в санаторий в Ликани — спокойно поразмыслить и сообразить что-нибудь. Недели две думал и придумал способ — не способ, а фокус! Прервал отпуск, вернулся на работу. Районные руководители пожурили, что я не берегу здоровье, не отдохнул как следует, а скоро опять принялись за меня, последнее готовы были с меня содрать. Но хозяином положения теперь стал я. Я успокоил того типа, столько ему наобещал, что он меня тронутым счел, — позже признался мне в этом, когда мы кутили в духане «Дедамоки». И пошло. Развернулся же я… Снес наш старый дом и отгрохал новый — трехэтажный, приобрел участок на Зеленом Мысу у моря и построил дачу. Обзавелся машиной. Ты видел журнал «Сто лучших дач Америки», мой Гиорги? Нет, наверно. Так вот, я возвел себе дом, как у миллионера Трентиниана в Акапульке. И в Бакуриани заимел коттедж, — поставил финский дом во дворе у одного верного приятеля, отблагодарил его, конечно, две тысячи подарил. Короче, наживался на глазах у сограждан, не знал, куда девать деньги. На работу ходил аккуратно — к девяти, сидел до шести, иногда до семи, восьми и даже до десяти задерживался. Привел дела в полный порядок. Конечно, подозревали, что я беру взятки, да подкопаться под меня не могли, все было в ажуре, ни в чем не обвинишь. Присылали ревизию за ревизией, ничего не добились. Тот тип вошел во вкус, стал требовать, чтобы я давал ему больше. «Ты, говорит, взятки берешь». — «Ясное дело, беру, говорю, откуда иначе брал бы деньги, что приношу тебе. Только знай: твою долю на копейку не увеличу». Он остервенел и пригрозил мне: «Попляшешь, говорит, у меня…» Нашла коса на камень. Разозлился я и отнес его начальнику вдвое больше, чем ему, и добился, чтобы его с должности убрали. А потом решил вообще не давать им больше. Хватит с них, думаю, хватит, сколько давал, сыты уже, и прекратил «дружеские подношения». И как раз в те самые дни поступил состав с дефицитным товаром, и тогда-то… Эх! — Александр с горечью сплюнул.

— И что тогда-то?

— Надо было повысить таксу, еще больше брать, дороже отдавать.

— Неужели вы и теперь сожалеете, батоно Александр?!

— Сожалею, да еще как! Все равно посадили… А знаешь за что?

— За взятки, за что же еще?

— Нет, батоно Гиорги! За взятки не сумели засадить и никогда бы не сумели. Житья мне не давали, месяца не проходило, чтобы домой не заявились ко мне. А уж деньгами с переписанными номерами прямо-таки завалили. И все равно засечь не сумели. Деньги оставались в моих руках, а схватить за руки не удавалось! Не так-то просто это было. Кто давал, тот не предавал, ему же товар был нужен, да и кто захочет себя под удар ставить. Но завистники и болваны не перевелись на свете, батоно Гиорги. Нашелся один. Что греха таить, довел я его, как липку ободрал перед этим. Да еще так обернулось дело, что обэхээсэсники пострадали — и взъелись на меня! Пришел к ним этот человек и заявил, что Александр Сирбиладзе требует с него столько-то за то-то и назначил встречу на сегодня, а у него нет денег. Ну, а у работников ОБХСС в тот день как раз зарплата была. Взяли из кассы все деньги, всю зарплату сотрудников, и дали ему под расписку для меня, «провернуть операцию». Денег было меньше, чем требовалось, но все равно номера переписали и отправили его ко мне. Вошел он в кабинет, сунул мне толстую пачку денег и повернулся уйти, как вдруг ворвался начальник ОБХСС и кричит: «Попался наконец мошенник!» — «В чем дело?» — спрашиваю я преспокойно. «Куда деньги дел?» — «Какие деньги?» — «Те, что тебе сейчас этот человек дал!» — «Да, только что в руки ему дал», — подтвердил тот. «Ничего он мне не давал! Лучше его спросите — куда он их отнес!» Обыскали, перерыли весь мой кабинет. В конце концов заподозрили нас с ним в сговоре, его тоже обыскали. Бедняга разволновался, от потрясения у него кровоизлияние в мозг случилось. Слышали, батоно Гиорги, про миноискатели? Так вот, миноискатели принесли и стены прощупали — сантиметр за сантиметром — ничего не нашли! А вернулись к себе и сообразили, что без зарплаты остались. Нагрянули ко мне домой, забрали меня: «Пока, говорят, не скажешь, как ухитряешься прятать деньги, не отпустим». Я запротестовал. «Не имеете, говорю, права арестовывать без оснований». Уже подкован был, знал, что полагалось сказать, на какую сослаться статью и параграф. А начальник ОБХСС кричит: «Ничего не знаю и знать не желаю, не признаешься, куда дел нашу зарплату, не выпущу отсюда, сгною тебя тут!» Я решил молчать. Они тоже. Полгода промолчали мы так. Первым сдался начальник ОБХСС, не выдержал: «Открой, говорит, свою тайну, как и куда прячешь деньги, и даю честное слово — выпущу. Не просто выпущу — сниму с тебя всякое обвинение, оставлю в покое. В Тбилиси недовольны мной: неужто, говорят, с одним взяточником справиться не можешь? А это значит, скоро выставят меня с работы. Человек ты или нет?! Войди в мое положение, пожалей. И у меня семья…» Пожалел я его, идиот! А что было делать — и у меня ведь семья была! Кроме меня, никто не знал, где деньги лежат. Дети малолетки, жена — бестолковая, что могла поделать без меня моя Папала, батоно Гиорги, сам видишь, какая у тебя соседка, много ли она соображает!