Гномики в табачном дыму - [42]

— Слышишь, Нодар? Передача — как раз для нас с тобой!

— Слышу, слышу, ты права, учтем на будущее, а сейчас пойдем запишем тебя. А может, ты больше не спешишь?

Нодар ввел Нану в студию, посадил к столику, положил перед ней текст, запер дверь снаружи, а сам прошел в аппаратную, изолированную от студии широким окном из звуконепроницаемого стекла. Нодар нажал кнопку и сказал в микрофон:

— Начинай, Нана.

Нодар видел, как шевелила губами Нана, но голоса ее в аппаратной не слышалось.

— Нана, ты забыла включить микрофон?

— Погоди, я сначала про себя почитаю, а потом уж тебе дам послушать, — объяснила Нана и снова выключила микрофон.

Нодар попросил ассистента приготовиться к записи. Немного погодя Нана включила микрофон, и в аппаратной раздался ее голос:

С гор текущая ручьями

Накопилася беда,

Седока с конем каурым

Сшибла бурная вода.

Только шапку да нагайку

Понесла вода туда,

Где красавица лить слезы

Будет долгие года.

— Прекрасно, сейчас запишем, — сказал ассистент.

— Что запишем?

— Как — что? Стихотворение. Отлично читаешь! — сказал Нодар.

— Дождитесь-ка лучше народного артиста.

— Почему?

— Потому что стихотворение написано от лица мужчины! Неужели не понимаешь?

— Брось, и в твоих устах хорошо звучит.

— Ты меня поражаешь, Нодар! В самом деле не чувствуешь, как нелепы в устах женщины эти строки!

— Чепуха, ты прекрасно читаешь.

— Прекрасно я могу прочесть другое стихотворение. Например, вот это…

Нодар сделал ассистенту знак, и тот незаметно включил магнитофон. Нана стала читать.

Тавпарованец молодой от милой был далек,

Но думал он, что море к ней он переплыть бы мог.

Зажгла любимая свечу, чтоб отступила мгла.

Одна старуха для него хотела только зла.

Она задула свет в окне, чтоб тьма была кругом,

И стала девушке шептать о суженом другом.

Взрезает юноша волну, его спокойна грудь.

Руками мощными вперед прокладывает путь.

Но свет не светит, а ему грести уже невмочь,

Чернее черного была, мрачнее мрака ночь.

Немного помолчав, Нана спросила:

— Понравилось?

— Иди сюда, дам послушать!

Нодар попросил ассистента прокрутить пленку. Нана вошла в аппаратную.

— Записал?!

Ассистент нажал на кнопку.

После первой же строфы Нана выключила магнитофон:

— Я не затем читала, чтобы записывать! Хотела показать, какое стихотворение мне нравится.

— Да его все наизусть знают!

— Тем более надо хорошо прочесть. Прочту сначала.

— Как хочешь.

Нана вернулась в студию. Несколько раз прочла стихотворение. Временами останавливалась, советовалась с Нодаром.

— Да-а!.. — протянул восхищенный ассистент. — Если б все так относились к работе!

Нодар не слышал его слов, он не сводил глаз с Наны. А Нана, недовольная собой, все повторяла и повторяла. Наконец разрешила записать.

Однако, прослушав в аппаратной запись, твердо сказала:

— Плохо! Плохо получилось.

— Здорово получилось? — Ассистент был в восхищении.

— Ты свободен, — сказал ему Нодар.

Ассистент выключил аппарат и ушел.

— Плохо! — повторила Нана.

— Прекрасно, — возразил Нодар и тихо добавил: — Прекрасно, как ты сама.

— Не понимаю.

— Ты прекрасна, как это стихотворение, — смущенно пояснил Нодар.

— У тебя плохая память, напомню: эту фразу ты уже говорил мне лет десять назад.

— Тогда другое стихотворение имелось в виду, — улыбнулся и Нодар.

— Я свободна?

— Никуда я тебя не отпущу. Ради тебя вернулся сюда, — выпалил Нодар, внезапно разволновавшись.

Нана смешалась от неожиданности, но не подала виду.

— Насколько мне известно, ты там женился, квартиру получил. — В голосе ее было безразличие.

— Так вот, из-за тебя я и жену оставил, и квартиру. — Нодар взглянул Нане прямо в глаза.

— С ума сошел? — воскликнула Нана, а в голове мелькнуло давнее: «Хороший Нодар, глупый Нодар».

— Я ради тебя приехал, пойми! — И, пытаясь убедить ее в своей искренности, опять заглянул ей в глаза.

— Но с чего вдруг вспомнил обо мне? — недоуменно спросила Нана.

— С того, что никого не любил, кроме тебя. — Нодар глубоко вздохнул и нерешительно добавил: — И ты ведь любила меня?

— Что я тогда смыслила в любви!

— Нана…

Нодар сделал шаг и остановился.

— Да, Нодар, ты всегда был замкнут, заглянуть себе в душу никому не давал…

— В душе моей жила ты одна.

— Мечты! Мечтать, конечно, хорошо, но я и та, что видится тебе в мечтах, мало чем похожи друг на друга.

— Я люблю тебя, только тебя! — убежденно повторил Нодар, опустив голову.

— А знаешь почему? Ты придумал ту, что живет в твоих мечтах. Я же… Я же совсем другая, я — не та.

— Без тебя мне не жить! Знай, я приехал ради тебя!

— Ты должен жить для театра. Ты должен вернуться в театр! — Нана положила руку на плечо Нодара.

— Без тебя?

— О себе я как-нибудь позабочусь, найдется в конце концов и мой укротитель! — попробовала отшутиться Нана.

— Без тебя театр не театр там!..

— Но мне и тут хорошо, сам видишь, у меня и тут хорошие роли.

— Там все будет для тебя!

— И здесь почти так… — сказала Нана, не зная, как прекратить разговор.

— А ты уже возомнила о себе!

— Кто-кто, а ты-то мог бы не говорить этого.

— Не знаю, ты вот от роли Комиссара отказалась, — сказал Нодар и, скрывая смущение, вынул из кармана сигареты.

— Уже слышал!..

— Этому я верю, ты способна поступить так. Этому-то я верю… — Нодар хотел сказать что-то еще, но Нана перебила: