Гнездо гадюки - [30]

— Это несерьезно. Просто всякие глупости. — Ему стало тяжело дышать. — Ну, например, горячий шоколад на белом столе, на кухне. И все. И еще песню по вечерам. Ну, запах чистого белья… Большие руки вокруг меня…

— Знаешь, когда тебе было только два года, я как-то нечаянно подслушала один разговор между мамой и папой. Он говорил ей: «Я хочу дожить хотя бы до сорока трех, и тогда ему будет восемь. И если меня не станет, то он, по крайней мере, будет помнить меня». Я тогда очень испугалась, ведь я тоже была еще совсем маленькой. А мама ему ответила, что то, что он говорит, ужасно, что так нельзя думать. И потом она сказала то, что я никогда не забуду: «Маленькие дети помнят душою, Артур». После этого я целый год ставила рядом с твоей кроваткой папины туфли. Потому что вместо «помнят душою» мне послышалось «подошвой». Но потом я, конечно, выросла и поняла, что она имела в виду. Но не так, как теперь. Потому что только сейчас я, кажется, поняла весь смысл ее слов. Поэтому мне важно, что ты помнишь. Потому что это и есть то, о чем говорила мама.

— Такие люди, как ваши мама и папа, не способны совершать зло, — тихо сказала Нелли.

— У Ирины тоже, оказывается, была душа, но она была способна на зло, — ответил ей Дэн.

— Ирина слишком поздно поверила в добро. — Эми положила ему руку на плечо. — А мама с папой всю жизнь были добрыми.

— Точно, — ответил он. — Это правильно. Ну что, теперь пойдем?

Они направились к машине, и Дэн по дороге распечатал конверт и достал письмо Черчилля.

Эми с Нелли шли позади, держась за руки. Эми изо всех сил молилась, чтобы Дэн больше не думал об этом. Она и сама хотела поскорее обо всем позабыть.

Дэн положил письмо на заднее сиденье.

— Прочитай это, — мрачно сказал он.

— Ясно, как туман, — раздраженно проворчал Дэн.

— Г. Холм… — сказала Эми, пролистывая биографию Черчилля. — Это, скорее всего, Госпитальный Холм. Так раньше назывался Холм Конституции.

— Точно. И Черчилль ненавидел его, — в недоумении пожала плечами Нелли. — Так что тут нового?

— Здесь написано, что Черчилль был переведен оттуда в Штатсмодел, или Государственную Образцовую Школу в Претории, в которой буры устроили лагерь для военнопленных.

— И где он, очевидно, и написал это послание, — продолжал Дэн. — И оно оставалось там до тех пор, пока Грейс не нашла его и не передала на Холм Конституции.

— Ладно, — сказала Эми. — Поехали дальше. В этой школе в Претории помещались военнопленные. Черчилль перелез через трехметровую стену и бежал в шахтерский город Уитбанк. Он скрывался там все время, пока ему не удалось спрятаться в кузове груженого грузовика. Все это совпадает с текстом письма!

— А что это тут в самом конце написано? — наклонился к ней Дэн. — «Непрерывная линия укажет тебе на то, что…»?

— Непрерывная линия — это может быть вечность, — ответила Эми, просматривая оглавление.

— Или круг, — предположил Дэн. — Или четырехугольник, или трапеция, или любая замкнутая линия!

— А кто такой М. К.? — Эми вернулась к началу письма.

— К. — это Кэхилл! — воскликнул Дэн. — Может быть, он писал это письмо какой-нибудь нашей прабабушке? Как ее звали, не знаешь?

— Нет, — ответила Эми. — Ладно, давай еще раз все обдумаем. Этот человек в аэропорту дает нам след, который приводит сюда. Он явно как-то связан со всей этой историей. Здесь мы получаем секретный документ, который оставила для нас Грейс. Документ, выкраденный в Претории и написанный рукой Кэхилла. Холты что-то знают о том, что где-то в ЮАР должен быть спрятан ключ Томасов…

— Точно! — перебил ее Дэн. — И Черчилль знал, что это за ключ! Вот что говорит нам Грейс. Но может быть, Черчилль унес эту тайну в могилу. Смотри, что старикан Уинни написал в конце письма.

— «Шахты Уитбанка», — прочитала она, — «…где я открыл для себя понимание…» Смотри, здесь один Кэхилл пишет другому Кэхиллу о понимании чего-то! Это похоже на ключ!

Эми стало нехорошо. У нее снова появилось ощущение того, что Грейс разговаривает с ними из могилы. Знала ли она, что это за ключ?

Нелли села за руль и настроила навигатор.

— Карлос, дружище, отвези-ка ты нас в Уитбанк!

* * *

Дорога в Уитбанк заняла больше времени, чем они предполагали. Дело в том, что Карлос был совершенно сбит с толку, так как города Уитбанк давно не существовало на карте ЮАР. Уже несколько лет, как он был переименован в город Эмалалени. И никто Карлоса не предупредил. Никто не предупредил его и о том, что ему уже давно следовало стать кондиционером, а вот этого Дэн никак не мог ему простить.

После нескольких попыток провести переговоры на местных бензоколонках все наконец прояснилось, Карлос был помилован, и вскоре они подъехали к заброшенной шахте, которая спасла жизнь Черчиллю.

Эми не выпускала из рук книги и всю дорогу читала. Непрерывно.

— «…город шахтеров, в котором жили и работали британцы, приютившие Черчилля после его побега из Государственной Образцовой Школы…»

— Он тогда еще не стал таким… ну, ты знаешь, что я хочу сказать… таким знаменитым и толстым, — сказал Дэн.

— То есть премьер-министром Англии, — строго поправила его Эми, — времен Второй мировой войны.

Нелли остановила машину напротив одиноко стоящего грустного дома, за которым простирался совершенно голый и потрескавшийся от пересохшей почвы пустырь. Они вошли в открытую дверь. За столом посреди комнаты сидел худощавый старик с засунутым за ухо карандашом и играл в шахматы с молодым человеком.