Гнездо Феникса - [13]

Он замолчал.

– То есть? – спросил я.

– До сих пор явление переброса полагалось нами, так сказать, двухполюсным. Существует точка отправления и точка прибытия, ну, плюс канал между ними. Все. Но экспериментальные данные показывают, что в тех случаях, когда возникающий канал достаточно стабилен, из него есть третий выход.

– Куда? – спросила Юля в повисшей вдруг мрачной тишине.

– Не знаю, – ответил Черных. – Куда-то в сторону, куда-то прочь, вон из нашего мира. Теория переброса не воспрещает такого явления, но и не объясняет ничего. Ценой колоссальных усилий нам удалось единожды осуществить переброс в третью сторону. Приборный блок, служивший перебрасываемым телом, показал огромные градиенты скорости хода времени в тот момент, когда телеметрическая связь с ним прервалась. Блок не был уничтожен, но и не появился ни в одной из активных точек Земли. Я подозреваю, что мы нащупали… Да, мы нащупали иной мир. Причем очевидная асимметрия переброса между этим миром и Землей заставляет нас полагать, что… – голос его стал ниже и тише. – Я понимаю, это звучит смешно, но… Если у Мироздания есть где-нибудь центр, то возможно, что третья сторона переброса – это ворота куда-то туда.

– Переброс в третью сторону вы и назвали Переходом, – тихо сказал я.

– Да, – Черных неровно улыбнулся. – Да. И мы должны сделать Переход доступным для оборонных ведомств раньше, чем это сделает Америка.

– И что же вам до нас и нашего парохода?

– Все, – он негромко стукнул кончиками пальцев по столешнице. – Все, что вы знаете и что вы есть. Наши приборы зафиксировали этой ночью столь мощный темпоральный всплеск в месте вашего появления, что он может быть связан только с Переходом.

– Нет, – сказал я.

Скрипнул рядом со мной стул; я оглянулся: Юля, насколько могла, отодвинулась от Черных. Спина ее была прижата к стене, а глаза смотрели испуганно и… тревожно.

– Да, – сказал Черных. – Не знаю, что тому виной, но вы, находясь в канале переброса, ушли в третью сторону и, более того, вернулись обратно.

Мы молчали. Долго. Несколько минут.

– Чего вы хотите? – спросил я, удивляясь хриплости собственного голоса.

– Сотрудничества! – Черных заулыбался. – Поверьте, сотрудничества и ничего более. Здесь несколько важнейших моментов. Во-первых, нам нужна вся – абсолютно вся! – информация, касающаяся вчерашних событий. Во-вторых, мы не раз замечали, что все явления физики переброса странным образом связаны с людьми, с какими-то их свойствами. Ну, например, в присутствии одного человека эксперимент идет всегда, а в присутствии другого – нет. Пусть и неожиданно для вас самих, но вчера в вашем присутствии прошел самый грандиозный эксперимент за всю пятидесятилетнюю историю лаборатории. Поэтому нам нужны лично вы. Ну, и наконец, как я понял из беседы, вы – физик?

– Гео, – поправил его я. – Я геофизик.

– Тем более! – он снова заулыбался. – Геофизика – одна из основных специализаций нашего института. У нас никогда не бывают лишними хорошие специалисты. И уж поверьте, в социальном отношении наш институт весьма отличается от институтов РАН. Соглашайтесь. Я уверен, что работа будет вам интересна.

Я представил себе, что чувствует сейчас Юля. Разговор велся так, словно ее и не было в этой комнате.

– А если я откажусь?

Черных пожал плечами.

– Боюсь, что вам в любом случае вряд ли будет разрешено покинуть базу сейчас, – он сказал это без усмешки, даже немного задумчиво, так что я понял, что он не издевается, просто констатирует факт.

– Мы можем подумать?

– Почему нет? Конечно. Время не поджимает нас. Надеюсь, в недалеком будущем время вообще окажется у нас… Впрочем, думайте.

Он ушел, прикрыв, но не заперев за собой дверь.

9

…И мы думали. Правда, не о предложении Черных. Для меня было очевидно, что я просто не смогу его принять после того, что было. После Острова, после Города в пене цветущих яблонь.

Где-то во второй половине дня Черных появился снова, но он не стал спрашивать нас о нашем решении, просто предложил вместе пообедать. Мы не стали отказываться (есть к тому времени уже действительно хотелось), но после обеда спросили, можем ли мы вернуться на пароход, чтобы провести там ночь.

Черных пожал плечами, но возражать не стал. Было очевидно, что он уверен: скрыться нам не удастся в любом случае.

Часовой на пристани пропустил нас на пароход без вопросов. Мы спустились в крошечную кают-компанию, и я вскипятил чаю. Разговаривать поначалу не хотелось, да и не о чем было. И все же понемногу мы разговорились, стараясь избегать темы о нашем будущем. Юля спросила меня о «Персее» – паровой шхуне, которая вчера на закате вывела нас из тумана к Острову Яблок. Я рассказал ей все, что знал. Рассказал о том, чем был этот маленький кораблик, как его строили и как он закончил свою жизнь, возвращая людям вложенную в него при постройке любовь. Окончание истории «Персея» почему-то особенно взволновало Юлю.

– Андрюша, – заговорила она, подумав, – вот скажи, пожалуйста, раньше моряки думали, что у старых кораблей есть душа, что они живые. Я знаю, я в книжках читала. А сейчас?

– Что сейчас, Юль? – переспросил я.

– А сейчас моряки верят? Ну вот ты, например?