Гнев - [17]
– «Все хотят попасть в рай, и никто не хочет умирать» – так бы я это перевел, – сказал Зорн самому себе: рай как отложенная жизнь.
Когда через пару минут Ева вышла из примерочной, он ее не сразу узнал. Она убрала волосы наверх под бейсболку, стерла помаду и выглядела почти подростком. И ему вдруг очень захотелось взять ее за руку.
– Тебе тоже, – сказала она тоном, не терпящим возражений, – надо переодеться.
Скоро Зорн стоял перед зеркалом в джинсах, черном свитере с надписью «Not today satan»[7] и черной кожаной куртке и выглядел в целом не старше Евы. Она критически оглядела его и удовлетворенно сказала:
– Очень хорошо, партнер. Теперь мы похожи на обычных прожигателей жизни.
– Партнер?
– Ты же знаешь, что перевозчику нельзя пользоваться оружием: отберут лицензию. А вот нанять телохранителя кажется мне идеальным решением. Рекомендации на тебя я могу дать себе сама: ты отличный стрелок, умный, хладнокровный и опытный. Могу предложить вознаграждение – сорок процентов от оплаты за посылку. Предложение действует ровно пять минут.
– А ты не думала, что мои услуги тебе не по карману?
– Брось, Зорн, ты работаешь не только за деньги. Ты любишь странные истории. Сам подумай, они хотят убить перевозчика. А потом, ты не хочешь спросить, что такое эти сорок процентов в деньгах?
– Ева?
– Сто тысяч долларов.
– Это кто же платит столько денег за доставку?
– Одна фармацевтическая корпорация со штаб-квартирой в Нью-Йорке.
– Торговаться об условиях не получится? Например, я хочу больше информации по доставке?
– Нет. Я не могу обсуждать доставку. Твоя задача – охранять меня и портфель. – Он молчал. – Так ты согласен или нет?
– Да, Ева, да.
Зорн потом со смешанным чувством вспоминал этот разговор. Он знал, что поможет ей. Не только потому, что она попросила, но и потому, что его тяготило предчувствие. Такое холодное ощущение, что выбора у него нет.
Они расплатились. Ева оставила старую одежду в магазине, сказав продавцу, что они вернутся позже.
– Ты не собираешься забирать свои вещи, – сказал Зорн утвердительно, когда они вышли на улицу.
– Там, откуда я приехала, имеют старомодную привычку насовывать жучки куда попало. От одежды лучше избавиться.
Погода сменилась, небо заволокло тучами, накрапывал мелкий дождь. Зорн поднял воротник. Прохожие хмурились, торопливо раскрывали зонты, похожие в сгущающихся сумерках на черные дыры. В домах то там, то тут зажигался свет.
Они шли уже добрых двадцать минут. Ева остановилась и попыталась закурить под дождем, снова и снова щелкая зажигалкой. Зорн обхватил ее руки на секунду, поднеся зажигалку; они были очень холодные.
Перед входом в музей очереди не было. Они скользнули в музейные ворота и пошли по мокрой песчаной дорожке под платанами. До закрытия оставалось чуть меньше часа. Купили входные билеты, и Ева, сверившись с навигатором, почти побежала к залу с «Ночным дозором». Когда они вошли, в зале почти никого не было: бродила парочка неприкаянных туристов, в углу на стуле дремал смотритель. Ева прошла вглубь и встала прямо напротив картины. Зорн нагнал ее.
– И что теперь?
– Будем ждать.
Зорн посмотрел на нее с сомнением.
– Он придет: он не изменяет своим привычкам. Если он жив, он придет.
В этот момент в анфиладе появился пожилой джентльмен. Он шел медленно, чуть опираясь на трость. На нем был черный, сияющий сиреневым сполохом костюм из наноткани, желтый шейный платок и черная фетровая шляпа с узкими полями. Он увидел Еву и радостно заторопился ей навстречу.
– Давно же мы не виделись, Ева – сказал с улыбкой. Они обнялись, он слегка отстранил ее, рассматривая, оценивая. – Хороша! – произнес с удовольствием. – Стала еще красивее.
Они сели на скамью перед картиной. Зорн остался стоять у них за спиной, разглядывая полотно.
– Нашел что-нибудь новое за эти годы, Питер? – спросила Ева, знавшая о привычке старика: Питер купил дом поблизости, чтобы каждый день приходить в музей – любоваться «Ночным дозором» Рембрандта.
– Я доволен, что все на своих местах. – А ты какими судьбами в Амстердаме?
Он неопределенно махнул в направлении Зорна.
– У меня срочное дело, и я подумала, ты можешь мне помочь.
– Все бегаешь как угорелая? Думаешь, что можно куда-то опоздать.
Он повернулся и внимательно посмотрел на Зорна.
– Это не то, что тебе кажется, Питер.
– Я слишком давно живу, Ева. А жизни не важно, что́ мне кажется.
Все трое какое-то время помолчали.
– Ну и что вы наделали, ребятки? – спросил старик.
– Он ни при чем, – торопливо ответила Ева. – Это все мои дела. Он просто попутчик.
Питер пожал плечами.
– Да как скажешь, дорогая. Так какое у тебя дело к старику? Рембрандта мы уже обсудили.
– Ну… – запнулась она. – Давай пройдемся. – Она взяла его под руку и повела по галерее, тихо мурлыча почти под нос: – Всем известно, что ты – лучший знаток средневековых книг в Амстердаме и один из лучших в Европе. И ты один из лучших копиистов.
– Мягко стелешь, Ева, – недовольно пробурчал Питер. – Что за манускрипт тебя интересует?
– Это один гримуар, XV век, «Драгон Руж», – произнесла она на французский манер.
– Ева! – В голосе Питера прозвучало изумление и что-то еще, похожее на страх. – Копировать гримуар, один из самых мощных – это крайне плохая затея. Ты даже не понимаешь, насколько. Где ты вообще взяла книгу? Она же в архивах Ватикана. За тобой уже, наверное, дюжину наемников отправили. – Он нервно обернулся. – Я не знаю, что у тебя за… э…обстоятельства, но я очень не рекомендую тебе ввязываться в истории… в такие истории.
