Гнев Перуна - [174]

Киевляне толпились до полуночи под оградой гостиного двора. Кто-то из сотских или емцев бросил слово в гурьбу, кто-то другое. И уже весь торг знал, что это князь Святополк своим приказом сотворил такое разоренье.

Снова Святополк!

Утром следующего дня на Святой Софии ударил вечевой колокол... Киевская чернь желала притянуть к ответу князя Святополка.

Вечевой звон тяжело разорвал прозрачный весенний воздух. Рождалось утро 17 апреля 1113 года...

Отец Нестор вновь торопился на Гору — заменить игумена Феоктиста, просидевшего возле Святополка всю ночь. Сердце Нестора вздрагивало в тревоге — ещё вчера он знал, что в Киеве начинается бунт. Колокол созывал чернь со всех окрестных слобод, со всех ремесленных концов.

Тяжело поднимался Нестор от Лядских ворот. Тяжёлые мысли угнетали сердце... Скоро он перестанет топтать свою тропинку по киевским взгорьям... Перестарался в большой пост. Уже пятая неделя миновала после Святого воскресенья, а силы его что-то не восстанавливались. И это уже не пройдёт, он знает... Жаль, что похоронят его в могиле без книг... без калины...

Поганская душа вдруг отозвалась в нём... А он думал, что вытравил её новой своей верой и святыми премудростями. О калине вспомнил. Прости его, Господи!.. Видать, глубокие корни пустили боги предков в душу славянскую... Десятилетиями, столетиями их не изгонишь оттуда... Но, может, и не нужно? Может, в этом сила и мощь человека, который помнит род свой?.. Прости его, Боже, за эти размышления греховные, но теперь, на склоне своих лет, он, кажется, не считал уже древние обычаи своего народа — ересью... Видел, как новая вера соединяется с ними, впитывает в себя жизненные истоки славянского духа...

Бом-м... бом-м...

Снова бьёт вечевой колокол на киевской Софии. Что там?

Он поднимался Михайловской улицей, а дорогой его обгоняли десятки людей. Внакидку — свиты, кожухи, в руках шапки... Бежали на зов веча.

Когда наконец оказался на Софийской площади, едва не ахнул от удивления. Толпа людей запрудила площадь, все кричали, неистово размахивали руками. Все прижимались ближе к Софии. Там на досках помоста, в плотном кольце людей, лежал человек. Разорвана его свита... размотаны постолы... открыты серые глаза, немо глядевшие в синеву неба. Жёлтое, отвердевшее лицо застыло в болезненной мольбе.

   — Пустите к нему монаха... Пусть помолится...

   — Иди, отец, помолись за душу праведную...

Нестор ближе подошёл к покойнику. Снял с груди крест, начал бормотать молитву за упокой души.

Неожиданно вздрогнул: на шее у мёртвого был затянут шнурок из сыромятины. Нестор замолчал, обвёл взглядом притихших людей.

   — Кто он?

   — Отбили у дворни слободской. Тащили его к Симхи... А он и помер...

   — Это же Брайко! Подольский гончар!.. Люди! Это сын старого Бестужа! — вдруг закричал какой-то молодой парень, могучим плечом раздвигая толпу. — Он обельный холоп хазарина Симхи!

   — Нынче со всеми кровопийцами рассчитаемся! — закричал уже возле Нестора босоногий молодец и зловеще посмотрел на черноризца.

Нестор опустил глаза. Нужно побыстрее убираться отсюда... Обозлённая чернь слепа — не милует никого...

   — Гоните-ка отсюда холуёв княжьих — черноризцев! Да сгинут оне все вместе с Чернобогом! Где белые волхвы? Волхвы — наши защитники! Да возвратят нам правду!

   — Долой кровопийц! Да сразит их стрелами огненными!

   — Долой Святополка и Путяту!

   — Долой купчин-резоимцев!

   — Кияне! Да сколько можно ещё терпеть?

   — Побьём резоимцев!

   — Соли!.. Дайте людям соли!

   — Айда, братья, к Путяте. Отберём лошадей его и волов! То всё наше добро!

   — Гей, кто к Путяте? Распотрошим сундуки у тысяцкого! Много ли серебра дали ему купцы слободские?

Толпа заревела:

   — До Путяты!.. До Путяты!.. Кто с нами?

Часть толпы двинула в сторону Десятинной церкви.

   — А вы чего стоите, кияне? На слободу нужно идти! Освободим холопов от смерти! Купчины наши их в Тмутаракань продали. Один уже сбежал — теперь с верёвкой на шее лежит!

   — Удушили!.. Резоимцы душат нас! Бей! Бе-ей!

Несколько сильных рук подхватили тело Брайка и высоко понесли над головами.

   — Смерть за смерть! Кровь за кровь!.. По закону Правды Русской!

Огромная толпа повернула к Жидовским воротам.

   — Разоренье за разоренье!.. Око за око!..

Вечевой сполох, что, казалось, дрожал в воздухе, вдруг умолк, будто захлебнулся людской ненавистью. В этот миг на помост, где недавно лежал мёртвый Брайко, поднялся печерский архимандрит Феоктист. Рядом с ним стояло несколько бояр. Они сняли шапки, лица их были удручённы.

Нестор остановился, как и все другие, увидев на вечевом помосте киевских велеможных мужей. Люди застыли плечом к плечу, стиснули Нестора так, что он не мог шевельнуться. Говор на площади затихал. Отец Феоктист что-то говорил. Но его слабого голоса не было слышно. Однако вскоре новость прокатилась по рядам собравшихся: помер князь Святополк!

   — Кто же сядет в Киеве? Кого будем звать?

   — Мономаха!

   — А Степь половецкую кто удержит?

   — Мономаха! Пусть скрутит руки богатычам и ростовщикам.

   — Мономаха! Волим Мономаха! Да займёт стол своего деда Ярослава Мудрого и отца Всеволода!..