Гнев. История одной жизни. Книга вторая - [25]

— Не завидую афганскому мулле, — улыбается Аббас, — если за него взялся дядя Фейзмамед и его ребята.

— Они его приласкают,— соглашаюсь я. — У них это неплохо получается. Как чувствует себя Ареф? Что-то Мирза-Мамед о его здоровье ничего не пишет.

— Курбан-Нияз говорил же, что ранение легкое.

— Хотя и легкое, но написать надо бы...

ГИБЕЛЬ ТАГИ-ХАНА

Послушай, Аббас, я видел очень странный сон. Будто в полдень погасло вдруг солнце и на небе засверкали звезды. А одна из них плавно опустилась на землю. Я подошел к звезде, — она рассыпалась и из нее полетели во все стороны голуби. Очень много голубей. К чему бы это?...

Аббас, как заправский провидец, долго хмурит лоб, чешет затылок и говорит:

— Что звезды — это радость и счастье, знаю точно. А вот голуби... Вах-эй!— хлопает себя ладонью по лбу.— Как это я сразу не сообразил! Это же добрая весть и дорога.

Из всех предсказаний Аббаса сбылось только последнее — в тот же день полковник Кава получил телеграмму «Немедленно направить «Молнию» в Мешхед. Таги-хан». Вот тебе и дорога.

Через три дня мы уже в Мешхеде. У ворот военного штаба я обратился к часовому.

— Мы явились по приказу Таги-хана. Как найти генерала? — И я протянул телеграмму.

Часовой прочел и ответил:

— Таги-хана в Мешхеде нет. Его замещает полковник Махмуд-Новзари. Он в губернском управлении.

Оставляю эскадрон у ворот, а сам вхожу в здание управления. В просторном, как огромный зал, кабинете губернатора сидит полковник Махмуд-хан-Новзари, представитель хорасанского духовенства Ага-заде и неизвестный мне человек в полосатом шелковом халате, с роскошной белой чалмой на голове. По всему видать, что духовник. Но странное дело: он очень похож на европейца: у него голубые глаза, холеная белая кожа.

Несколько мгновений мы с полковником испытывающе рассматриваем друг друга. Я бы с великой радостью собственными руками задушил Махмуд-хана-Новзари. Я знаю, как лют и коварен он. Впрочем, взгляд полковника говорит о том, что и он не без удовольствия ухлопал бы меня.

— Господин полковник! По приказу Таги-хана эскадрон «Молния» прибыл в Мешхед.

— Я очень рад, господин ождан, что вы так быстро добрались в Мешхед,— на лице Махмуд-хана появляется ехидная улыбка. — Мы ждали вас. Сейчас Таги-хана в

Мешхеде нет, и будет он через два дня. Подождите его. Пусть эскадрон отдохнет.

Я покинул кабинет Махмуд-хана Новзари, крайне удивившись: зачем Таги-хан вызвал нас в Мешхед, а сам куда-то уехал?..

— Послушай, Ашраф-ага, — в коридоре мне повстречался знакомый офицер,— ты не знаешь, куда уехал Таги-хан?

— Кого я вижу! Гусейнкули-хан! Здорово, богатырь! Таги-хан, говоришь? Он в Кучане.

— А что он там делает?

— Ты разве не слышал?

— Что?!

— В Куча не страшная заваруха.

— Случилось что-нибудь? Не тяни, Ашраф-ага, рассказывай!

— А что рассказывать! Контрреволюционный мятеж. Капитан Таджмамед-хан с вооруженной бандой перерезал ночью почти весь пехотный гарнизон. Вот Таги-хан и поехал в Кучан.

С ним лейтенант Хаджи-хан и шестнадцать курсантов из пехотного училища.

— И все?!

— Да. Мы предупреждали его. Просили не ездить в Кучан, а если ехать, то с достаточной вооруженной силой... Но он не послушался. И вот уже несколько дней от него нет вестей...

Я не дослушал собеседника, даже, кажется не попрощался, а сломя голову бросился во двор. На улицу, к эскадрону!..

— За мной! В Кучан!

Джигиты удивлены, но возбуждение мое, видимо, мгновенно передалось им, и они, не спросив почему и зачем, поскакали вслед за моим быстрым и легким, как ветер, Ик-балом. Мы промчались по «Бала-Хиябану», миновали западные ворота и на рысях взяли направление на Кучан.

Под вечер мы решили сделать небольшой привал в селении Сейдабад, которое находится в трех-четырех фарсахах от Мешхеда.

В Сейдабаде нам повстречались несколько бойцов Кучанского гарнизона, которых банда Таджмамед-хана в ту кровавую ночь не успела убить. Голодные, уставшие вот уже несколько дней они идут из Кучана в Мешхед.

— В Кучане полный разгром — рассказывает старший из бойцов, высокий, худощавый человек с перевязанной чуть выше локтя, прямо поверх одежды, рукой.— А вчера в Джафарабаде под Кучаном погиб Таги-хан...

Это известие было неожиданным и чудовищным. Эскадрон пришел в полное замешательство: что делать? Двигаться в сторону Кучана и принимать бой с многочисленной армией противника «Молния» не может. Нас перебьют там как слепых котят. Возвращаться в Мешхед? Но и это небезопасно. Там — Махмуд-хан-Новзари. Он давно ждет момента посчитаться со мной, да и со всем моим эскадроном.

Самое верное дело — идти на соединение с войсками либо Бехадера, либо Кава. Но до Сабзевара и Турбата далеко. В пути нас могут...

— Вот что, Гусейнкули, — советует Аббас, — давай-ка заночуем в Сейдабаде. А утром решим, как быть.

Я принимаю совет друга. Эскадрону нужен отдых. В общей сложности мы уже трое суток в пути, и люди и лошади адски устали.

Ночью меня разбудили.

— Господин ождан, вас спрашивает неизвестный человек. Говорит, что знаком с вами.

Мы с Аббасом идем к незнакомцу.

— Ба-а! — восклицаем мы почти одновременно.— Ты и здесь разыскал нас!

— На этот раз совсем случайно. Узнал, что «Молния» е Сейдабаде. — Курбан-Нияз (а это был он) улыбается. — Дай, думаю, загляну: они ли это? Слишком уж быстро перебрались вы из-под Турбата сюда.