Гнет - [35]

    Наше село Ткачевка, тогда совсем маленьким было и состояло всего лишь из двух коротеньких улиц, и, если говорить о погибших еще и со второй улицы, то только из тех, кого я помню, можно назвать: Булгакова Мишу, Усатенко Колю, Колю Мизенко, Гончаренко Алексея  Яковлевича  – он у нас учителем был, Колю Мороза, Кравчука Володю, двух братьев Павла и Ивана Будыкиных, Слынько Васю, Федосея Юрко и это еще далеко не все…

    - Представляешь, внучек, - баба Киля посмотрела на меня глазами полными слез, -  если только при освобождении нашего села Советской властью было бездарно уничтожено около десяти тысяч своих солдат, то сколько же нужно было ей положить в той войне своего  народу, чтобы освободить от немцев всю страну нашу?! Гибли мужчины наши тогда, как мухи - никто не жалел их.

    - А с середины сорок четвертого года, - промокнув глаза кончиком платка, после небольшой паузы продолжила говорить баба Киля, -  в нашу нищету и убожество стали с фронта раненные приходить: без рук, без ног, без глаз,…  нервные и злые, они тогда пили по страшному, многие из них тут же – дома, от ран умирали – лечиться нечем было.

    Помню, сосед наш - одноклассник мамки твоей, Коля Ляхов, весь израненный с фронта домой вернулся: у него рука искалеченная была, и ноги у него не было. Как он тогда мучился, бедненький, не передать словами… он сам даже по нужде сходить не мог. А родители его и старшая его сестра Шура, вместо того, чтобы ему помочь выжить, вынуждены были в колхозе от зори до зори пропадать. Ему, бедненькому, даже воды в доме некому было подать, ни то, что в туалет его сводить. Помню, когда мы с его матерью – Марфой, в степи работали, у нее  слезы от обиды, переживаний за него и горя не просыхали, да и умерла она вскоре. К счастью, нашлась тогда добрая душа, одноклассница Коли – Маруся Будыкина, вышла она тогда за  Колю замуж, и он  прожил еще немного. Но умер он все равно не так, как этого заслуживает  герой Великой Отечественной  войны  -  в холодном туалете.  

    А было и так, что доведенные Советской властью до ненависти к себе, родные братья одной семьи в разных армиях воевали: один - на стороне немцев, а другой - на стороне Красной армии. Тут, на нашей улице,  жила Маша Лежненко. Во время голодовки – в 1933 году, ее муж умер от голода, и она сама двоих своих детей растила. Маша работала в колхозе, и жили они очень бедно – вечно голодные и буквально в лохмотьях они тогда все ходили. Так вот, призванный в армию перед самой войной ее старший сын  Миша в бою был захвачен немцами в плен и каким-то образом потом оказался в армии, в которой казаки  против Советской власти воевали. Тогда же Мишу очень сильно ранило, и он еле живой домой вернулся.  А младший сын Маши - Алексей, после освобождения села нашими войсками в 1944 году, тоже  на фронт был отправлен и тоже был очень сильно ранен - он в конце этого же  1944 года домой вернулся. Оба сына Маши лежали дома тяжело раненые, а она, убитая горем, в колхозе от зари до зори вынуждена была работать, чтобы детям ее с  голоду не умереть. Некогда ей было тогда за раненными своими детьми ухаживать,  а власть наша, зная о том, что ее Миша был в немецком плену и воевал потом против Советской власти, при каждом удобном случае попрекала ее тем, что она  мать врага народа, что она плохо детей своих воспитывала. Вскоре ее старший сын Миша от ран умер.

    Помню еще горе бабы Саши Буток – она тогда жила на том месте, где сейчас магазин находится. У этой несчастной женщины вся жизнь в слезах прошла.

    Сначала, в 1933 году, она сама чудом спасшись от голода, похоронила своего мужа и двоих своих сыновей,… я как сейчас помню, один из них, опухший от голода, возле нашего мура мертвый лежал, мухи тучами вокруг него кружились, а его убрать некому было. А потом, когда в 1944 году вернулась сюда Советская власть, и с ее оставшейся тогда в живых единственной дочерью Любой, проблемы начались.

   Дело в том, что Люба еще до войны вышла замуж за парня - немца по национальности, его фамилия была Книтель.  Работал он, так же как и Люба, на ферме и был уважаемым в селе человеком,  трудолюбивым и порядочным. Так вот, уже когда в 1944 году в село вошли наши войска, ему кто-то сказал, что власти наши всех немцев арестовывают и в лучшем случае, в Сибирь ссылают. Недолго думая, он, опасаясь ареста, стал где-то за селом прятаться, а его жену Любу, тут же, как жену врага народа, наша  Советская власть арестовала и с двумя маленькими ее детьми в Сибирь отправила.

    Видел бы ты, внучек, тогда бабу Сашу, она в отчаянии в ногах валялась у  НКВДистов,  умоляла их хотя бы детей дома оставить, а те дочь ее «немецкой шлюхой» обзывали и ногами под зад в «воронок» вместе с захлебывающимися от плача детьми запихнули и уехали. Ничего ей с собой тогда взять не разрешили. А баба Саша тогда чуть рассудка не лишилась – всем селом мы ее в чувство приводили. Потом, в поисках справедливости, она куда только не обращалась, и все напрасно: «Люба - враг народа!»

   Разнервничавшись, баба Киля на какое-то время замолчала, затем, посмотрев на меня все тем же убитым горем взглядом, спросила меня: