Глядящие из темноты - [11]

«Ввиду конца света?» — чуть не вырвалось у Леона, но вслух он лишь сказал:

— Дурные вести?

— Это наши внутренние заботы, — устало сказал маркграф, — пройдемте, ваше святейшество.

Он взял священника под руку и уже направился к выходу, когда Берг окликнул его:

— Еще раз прошу прощения у вашей светлости. Мне казалось, вас следует поставить в известность…

— Да? — в голосе маркграфа прозвучало сдержанное раздражение.

— Мы наняли слугу.

— Когда? Сегодня? — Маркграф явно был уязвлен. — В этом нет нужды, амбассадор Берг. Я готов приставить к вам еще людей, если тех пятерых, что обслуживают ваши покои, недостаточно.

— Нет-нет… благодарю вас, более чем достаточно… этот будет нашим проводником. Как выяснилось, ходить по городу без сопровождения опасно.

— Опасно? Почему?

— Нас чуть не забили насмерть в таверне.

— В какой именно? — насторожился маркграф. — Я разберусь.

— Нет-нет, — поспешно вмешался Леон, — это не достойно внимания вашей светлости. Просто мы можем по незнанию оскорбить кого-то, нарушить обычаи… вот мы и наняли проводника, который показался нам подходящим.

— Хорошо, — рассеянно сказал маркграф. — В другое время я бы уделил больше внимания этому инциденту, но сейчас… А что до слуги — обратитесь к коннетаблю. Скажите, я велел. Прошу прощения, амбассадоры…

Он вновь заторопился к выходу, увлекая за собой встревоженного священника.

* * *

— Интересно, что там стряслось, — проговорил Берг, когда они, отпустив Айльфа на кухню, оказались в отведенных для них комнатах. — Наверняка что-то серьезное, раз наш хозяин так встревожился. И зачем ему понадобился наш милейший служитель культа?

— А что, кстати, стряслось со служителем культа? Надо же, бесов улицезрел! Что на него-то нашло?

— Какой-нибудь сдвиг на религиозной почве, — легкомысленно отмахнулся Берг.

— Ни с того ни с сего?

— На почве имевшего место небесного знамения.

Он уселся на стул и, морщась, начал стаскивать неудобные жесткие башмаки.

— Слугу бы позвал, — безнадежно заметил Леон.

— Не могу я к ним привыкнуть… Неловко. Одевают, раздевают… Ты вот что… Послушай мой совет. Я старше тебя, и практики у меня больше. Не принимай все, что тут происходит, слишком близко к сердцу. Тебе предстоит повидать еще не один мир, и если ты постоянно будешь лезть в туземные дела с той же страстью, надолго тебя не хватит. Вот ты сунулся святого отца спасать. А если бы тебе в башку камнем засветили?

— Как я мог? — устало сказал Леон. Он тоже уселся поближе к огню и вытянул ноги — от очага шел живой сухой жар, приятный даже в эти теплые весенние сумерки. — Ведь это же люди…

— Люди, но не мы… иные, — Берг медленно покачал головой. — И даже не потому, что еще не изобрели звездных кораблей… Они другие — пусть не физиологически… психологически другие. Пускай даже мы… ну, не мы, наши предки когда-то были похожи на них… Но мы успели измениться — они нет. Ты не сможешь работать, если каждого аборигена будешь воспринимать как человека, равного себе.

— Пока они мучаются, надеются, рождаются и умирают, они люди. Что еще нужно?

— Тогда с такими идеями тебе нельзя было поступать в Корпус. Твое дело — наблюдать. Фиксировать. Налаживать устойчивые контакты. Наша задача — удержаться тут при любой власти, а для этого требуется изрядный цинизм, милый мой. И нечего мне морочить голову всякими глупостями — проповедников тут и без тебя хватает.

Леон молчал. Он вдруг остро ощутил собственное одиночество. Берг прав в том смысле, что этот мир никогда не станет ему родным, но и сам Берг с его тевтонской рассудительностью не располагал к тесным приятельским отношениям. Его медлительность была хорошим противовесом вспыльчивому и подвижному характеру Леона, — должно быть, послов подбирали исходя именно из таких вот принципов взаимодополнения, но ведь равновесие — это еще не все…

Дверь приоткрылась, и в щель просунулась физиономия Айльфа.

— Проходи, — сказал Леон. — Тебя накормили?

— Ага, — парень кивнул и присел на корточки у очага. — Но старый дурак, управляющий тутошний, сказал, чтобы я в людскую шел. Видал я эту людскую, хуже сарая… Послушай, сударь мой Леон, мы так не договаривались.

— Интересно, — высокомерно заметил Берг, — а чем тебе в сарае неудобно? Ты, можно подумать, раньше в хоромах ночевал…

— Не то чтобы неудобно, сударь, а так… Сарай я где угодно найду.

— Роскоши, стало быть, захотел?

Айльф пожал плечами.

— А чем она плоха, роскошь? Поскитались бы вы с мое, поспали бы на соломе… С блохами в обнимку… Да и какая роскошь? Я, сударь, многого не прошу…

— Ладно, — вступился Леон, — можешь перенести матрас сюда, в переднюю. Только убирай его каждое утро, ладно?

— Ладно. Тут им всем, честно говоря, все равно не до меня. Сборы, все такое. Его светлость с утра выступает. И люди его с ним.

— Выступает? — удивился Леон. — Куда?

Похоже, Айльф знал больше, чем оба посла, вместе взятые.

— Так ведь намедни племянник маркграфа, Ансард, который держит от маркграфа замок Ворлан, гонца прислал. Неладно там что-то. Вот его светлость и хочет своими глазами посмотреть.

— Что неладно? Война?

— Нет-нет, — помотал головой Айльф, — что-то другое. Порчу, что ли, кто-то навел. Недаром он святого отца с собой берет.