Глядя на море - [88]

Облокотившись на стойку, он заказал себе пива. Нет, если уж он собирался следовать своим правильным намерениям, он ни в коем случае не должен был все время думать о своем магазине. Не позволять себе увлекаться и чрезмерно погружаться в работу. Но само слово «работа» вдруг показалось ему незначительным, после того как он обнаружил, что энтузиазм и удовольствие от соприкосновения с книгами и его магазином никуда не исчезли.

Матье отпил большой глоток пива и долго его смаковал. Он не все сказал полицейскому. Отказ от преследования Альбера был мотивирован чем-то другим, более тонким и трудным для объяснения, чем банальное великодушие. В ту ночь, когда ему позвонили из комиссариата, ему все еще было очень плохо. Он прекрасно помнил, что в тот вечер пил виски, прежде чем пойти спать. Почти ничего не поев, он спал плохо, погруженный в черные мысли и меньше всего на свете думая о магазине, который в его отсутствие потихоньку опускался на дно. Но известие о том, что его детище подверглось нападению, было сродни электрошоковой терапии. Безразличие мгновенно улетучилось, сменившись праведным гневом. Ни о чем не думая, полуодетый, он устремился тогда на улицу Фоша, где, стоя перед разбитой витриной, вывороченными прилавками и разбросанными книгами, в мгновение ока стал самим собой. Книготорговцем. Одержимым. Разъяренный этим неслыханным безумством, он наконец понял, что отсутствовал слишком долго и должен был не только как можно скорее исправить очевидный ущерб, но, главное, взять дело в свои руки. Что в этом он снова найдет повод, чтобы продолжать жить, а черная завеса, нависавшая над ним уже несколько месяцев, «раздралась надвое»[30]. Если бы не кирка Альбера Дельво, сколько бы времени потребовалось ему, чтобы прийти в себя? Может, это знак судьбы? Он помнил, что мысли о самоубийстве и желание однажды ночью спуститься на берег моря и исчезнуть в его глубине были так сильны! С тем же чувством стыда он вспоминал и о том, что боялся провести ночь с Тесс, что и стало причиной их разрыва. В каких глубинах мог он погрязнуть без этих Дельво, явившихся из Южной Африки, чтобы вернуть его к жизни?

Удивительный, но и радостный парадокс, что ни говори! Матье допил пиво, увидел, что ливень прекратился, и решил вернуться домой.

* * *

— И у тебя все еще нет жениха, при твоей-то красоте? — удивилась Мишлин.

Анжелике не хотелось ничего рассказывать бабушке, которой она с некоторых пор перестала доверять. Скромный день рождения приоткрыл Анжелике многое, явив ей старую даму совсем в другом свете.

— В твоем возрасте, помнится, я уже собиралась выходить замуж.

— Сначала я закончу учебу, а уж потом начну об этом думать.

— Учеба, дипломы… много ли будет от них проку, когда ты начнешь воспитывать своих ребятишек? Даже если бы у меня и была профессия, вряд ли я могла бы ею заняться с четырьмя малышами в доме!

— А кто сказал, что я хочу иметь детей?

Помолчав, Мишлин нахмурилась.

— Тогда ты станешь сухофруктом.

Произнесено это было безапелляционным тоном, ибо Мишлин никогда не сомневалась в своей правоте. На мгновение Анжелика попробовала представить, что она вышла замуж за Корантена, но картинка, каким могло бы стать их будущее, не сложилась.

— А знаешь, — продолжила Мишлин, — сыновья мне подарили столько радости! К несчастью, я слишком рано овдовела. Твой дедушка сгорел от рака за несколько месяцев. Страшное это было для меня испытание.

— И особенно для него, — негромко произнесла Анжелика.

— По счастливой случайности, — сказала Мишлин, не расслышав последних слов Анжелики, — его родители оставили нам наследство, которое мне позволило целиком посвятить себя семье…

Анжелика прекрасно знала эту историю, которую бабушка не упускала случая лишний раз повторить. Девушка грызла маленькое сухое печенье, принесенное с собой, и, делая вид, что вникает в рассказ бабушки, время от времени задавала вопросы.

— Мой папа рос умным ребенком?

— Твой отец? Хм… Кажется, да. Но старшие все время над ним потешались! Их больше интересовали подвижные и грубые игры, как и всех мальчишек такого возраста. Сыновья, все, каждый в свое время, вошли в состав школьной футбольной команды — так они выпускали пар, лупя по мячу, — знала бы ты, в каком состоянии они мне отдавали свои формы и кроссовки!

Она засмеялась, разнеженная воспоминаниями, и Анжелика поняла одно: никогда, рассказывая о юных годах сыновей, бабушка не упоминала Матье. Раньше она не обращала на это особого внимания, но теперь заметила.

— Четверо ребят, — медленно проговорила она, — это, наверное, очень тяжело.

— Еще бы! Между нами говоря, последнего не стоило заводить, жаль, что я это поняла слишком поздно.

— Тебе всегда хотелось иметь дочку, ведь так?

— Да. Какое разочарование. Признаюсь честно, я до сих пор от него так и не оправилась.

Анжелика подошла и опустилась перед бабушкой на колени, взяв ее руки в свои.

— Ты мне только что сказала, что зря родила моего папу. Я не желаю больше никогда этого слышать. Ведь он отлично это чувствовал, бедный малыш!

— Разумеется, нет, — возразила Мишлин раздраженно. — Я знаю, что ты отца обожаешь, но каким же трудным он был ребенком! Вечно сидел и дулся, забившись в угол, или все время приставал, норовя ко мне приласкаться, хотя у меня и без него было столько дел! И потом, эти его вечные выдумки… книги… дзюдо, все ради того, чтобы отличаться от старших братьев, а не подражать им, как это обычно бывает в семьях. Когда же трое старших ушли из дома, вот тут-то он и попался!