Глубокие воды - [16]

Машинально он обернул ремень вокруг своей талии в том месте, где носил его всегда, поверх петель джинсов. Илиас придерживался старого правила, гласившего, что оружие, которое нельзя быстро применить в случае необходимости, является бесполезным.

Развернувшись, он направился мимо скалы к небольшому, скромному коттеджу, в котором Хейден Стоун прожил три последних года своей жизни. Илиас подошел к воротам сада, открыл их и окунулся в безмятежный, миниатюрный мир, созданный Хейденом. В центре сада, словно в фокусе, раскинулся небольшой спокойный и чистый пруд.

Уинтерс взошел по ступеням на крыльцо и открыл дверь своего нынешнего дома, остановившись, как научил его Хейден, чтобы позволить своим чувствам впитать сущность этого небольшого жилья. Все было хорошо.

Илиас босиком прошел по грубому деревянному полу в полупустую гостиную. Здесь не было почти никакой мебели. В ней, например, совершенно отсутствовали стулья, а всю обстановку составляли только две подушки, низкий стол и ковер из волокон агавы. Тяжелая широкая стеклянная чаша, до половины заполненная водой, красовалась в центре стола, сияя чистотой. Стены гостиной также были идеально чистыми.

Единственным, но весьма существенным украшением комнаты был Чокнутый Отис. Блестящее оперение попугая резко контрастировало с простотой убранства комнаты.

Отис уселся на верхушку своей открытой клетки, наклонил приветственно голову и расправил крылья.

— Сейчас я приму душ, а после приготовлю нам что-нибудь на обед, Отис.

— Кхе-кхе-кхе.

Илиас прошел в единственную в доме спальню, всю обстановку которой составляли только старомодная кушетка да низкий и тяжелый резной деревянный сундучок. Кухня и ванная были вполне современны, правда, без малейших признаков роскоши.

И дизайнеры по интерьеру, и архитекторы настойчиво уговаривали Хейдена Стоуна использовать хороший типовой проект, но он сам сотворил подлинное чудо в этом небольшом, скромном домике. Простые линии жилища содержали в себе много уровней сложности, обнаружить которые мог только приверженец принципов Тэл Кик Чары.

Дом Илиаса в Сиэтле был подобен этому и расположен на краю озера Вашингтон. Он продал его вскоре после встречи с Гарриком Кейвортом. Илиас без сожаления расстался со своим жильем, так как, согласно принципам Тэл Кик Чары, никогда нельзя сильно привязываться ни к вещам, ни к людям. С шестнадцатилетнего возраста Уинтерс видел для себя в Хейдене Стоуне единственное исключение из этого правила.

Илиас вошел в ванную, снял джинсы и стал под душ. Воспоминания о Хейдене с новой силой вспыхнули в его сознании. Непонятно почему он вдруг вспомнил разговор, произошедший несколько месяцев спустя после смерти отца.

— Почему, когда едим, мы должны сидеть на полу? — спросил Илиас, садясь в позе лотоса на подушку перед низеньким столиком.

— Чтобы напоминать себе, что нам не нужны стулья. — Хейден ел скользкие макароны с помощью незнакомого столового предмета ручной работы, который служил одновременно и вилкой, и ножом. При необходимости этот предмет можно было использовать также и в качестве настоящего холодного оружия. — Человек, который поймет, что он может вполне обходиться без стула, должен также понять, что он вполне может обойтись и без массы других вещей.

— Вас научили этому в том монастыре, куда вы попали после ранения?

— Да, как и многому другому.

Илиас не раз слышал эту историю. До тридцати пяти лет Хейден Стоун был наемником, человеком насилия, который продавал свой необычный талант и душу всякому, кто мог за это заплатить. Поскольку , в нашем мире беспрестанно идут небольшие, локальные войны во многих уголках земного шара, то недостатка в покупателях товара, предлагаемого Хейденом, не было никогда.

В ходе одной из таких кампаний, небольшой гражданской войны в забытом Богом уголке Тихого океана, он был тяжело ранен. Товарищи Хейдена посчитали его погибшим.

Хейден рассказывал Илиасу, что уже совсем собрался умирать там, в джунглях. Поскольку участь быть съеденным заживо дикими хищниками ему не улыбалась, он приготовился застрелиться. У него оставалось еще достаточно сил, чтобы спустить курок в последний раз, но Хейден все еще медлил. Он убедил себя, что должен кричать до тех пор, пока либо наступят сумерки, либо боль станет невыносимой, либо покажется первый голодный зверь, питающийся падалью. Инстинкт самосохранения у Хейдена оказался вопреки его ожиданиям гораздо более прочным. Наступила ночь, боль стала почти невыносимой, Хейден слышал подозрительные шорохи в кустарнике, но все еще не мог заставить себя послать пулю в висок. Что-то все время удерживало его от этого поступка.

Монахи нашли Хейдена утром, едва забрезжил рассвет.

— Сколько времени вы провели в монастыре? — спросил Илиас, тщетно пытаясь расправиться со своими макаронами. Он уже перенял у Хейдена манеру еды, однако пока не сумел привыкнуть к хитроумным столовым приборам своего друга.

— Я жил в храме Тэл Кик Чары пять лет, а теперь храм живет во мне. — Хейден искусно окунул макароны в светлый бульон и ловко отправил в рот. Тщательно и неторопливо пережевав макароны, он продолжил: