Глубокие раны - [44]
Недалеко от них сидели на набитых мешках две старухи и судачили. Еще дальше собирали листья, мальчишки, прерывая скучное занятие борьбой: кто кого положит на лопатки.
«Пожалуй, нескоро их матери дождутся топлива», — усмехнулся Пахарев и, поймав взгляд девушки, кивнул, чтобы она подходила ближе.
Через минуту они тоже, как старые, случайно встретившиеся знакомые, сидели на мешках и негромко разговаривали. Пахарев, после ряда обычных вопросов, поинтересовался, как идет дело с немецким языком.
— Хорошо. Скоро и русский забуду, — она улыбнулась. — Папа пугается… Ты, говорит, во сне не по-нашенскому бредишь. Что это с тобой?
Пахарев осмотрелся по сторонам и тихо спросил:
— Ты знаешь дом восемнадцать по улице Пятницкого?
— Как же, Геннадий Васильевич, там моя одноклассница живет, Нина Амелина. Только…
— Вот, вот. Подружись с нею покрепче и как можно скорее. У нее с маменькой часто бывают немецкие офицеры. Но тебя особенно должны интересовать офицеры из концлагеря. Ты понимаешь, Надя?
Бледнея, она кивнула.
— Если возможно, постарайся даже попасть на работу в концлагерь. Слышно, что для агитационной работы среди пленных немцы набирают группу надежных людей из русских и украинцев. Начальник концлагеря, майор, фамилия нам пока неизвестна, тоже бывает у Амелиных. Одним словом, нам нужны сведения о концлагере, самое основное — об охране, расположении и смене постов. Ты поняла?
Она опять кивнула; в ее лице больше не было ни кровинки.
Давно она хотела вступить в борьбу. Думая по ночам, представляла себя в самых невероятных условиях и положениях, но такого не могла подумать и она. В своем воображении она всегда была вооружена, а Родина в лице этого старика с умными и печальными глазами предложила ей самое простое и могучее оружие. Она предложила ей вооружиться своей ненавистью и любовью и вступить в смертельную схватку. Все свое забыть… Если же… Как потом жить? Как потом глядеть в глаза отцу? А Виктор… Ничто не оправдает ее перед ним, никакой долг. Перед ним она должна остаться чистой, как сама правда.
Все время наблюдавший за ее лицом Пахарев шевельнул бровями, опустил глаза.
— Забудь этот разговор, Надя. На это ты не готова. Народу не мертвые нужны — живые. Способные через смерть пройти и остаться жить… остаться без единого пятнышка…
— Подождите, — прервала его Надя. — Разве не стоит одна жизнь тысячи жизней… разве я отказываюсь?
— Ты не сумеешь…
— Я пойду на все, если не будет иного выхода. Я обещаю, что справлюсь. Вы не верите?
Пахарев торопливо достал кисет, стал свертывать самокрутку. Но это ему долго не удавалось, и он наконец поднял глаза на девушку.
— Ну что ж… Только гляди, дочка, в оба гляди — у тебя впереди вся жизнь. И не хотелось бы посылать тебя туда, но нужно. Двое наших пытались проникнуть в концлагерь и… и погибли. У нас остался только такой выход. Но категорически запрещаю все недозволенное. Иначе и на глаза не показывайся… слышишь? Некоторые приемы борьбы, — он понизил голос до шепота, — годные для фашистов, неприемлемы для нас — большевиков. Ишь, загнула… стрекоза какая…
Вскинув мешок на плечо, Пахарев направился к выходу из парка. На одной из аллей он увидел на скамейке Андрея Веселова.
— Закурить не найдется, молодой человек?
Андрей не торопясь кивнул и вынул из кармана пачку немецких сигарет. Пахарев поставил мешок с листьями рядом со скамьей и сел. Закурив, он затянулся и закашлялся.
— Дрянь какая… — проворчал он. — Слушай и наблюдай, чтобы никто не подошел с правой стороны. Вот так. Запоминай. Пойдешь в Веселые Ключи, найдешь пасечника Кирилина Фаддея Григорьевича… Восемнадцатый дом направо, если идти из города.
— Знаю его…
Пахарев долго объяснял суть дела. Затягиваясь дымом, Андрей молчал, глядел в пустынную протяженность аллеи. Но вот он лениво, не поворачивая головы, сказал:
— Идет полицай…
— Пусть его. Значит, не нашел еще работенки, говоришь?
— Где уж… А надо бы, жрать нечего… Говорят, завод скоро восстанавливать начнут, тогда может…
Полицейский прикурил у Пахарева и пошел дальше. Когда он свернул в другую аллею, Пахарев переспросил у Андрея пароли и адреса, посоветовал, под каким предлогом покинуть город.
Вскинув мешок с листьями за спину, он пошел дальше. Андрей посидел немного на скамейке, обдумывая, как объяснить матери свою отлучку из дому, может статься, на несколько дней. Не придумав ничего подходящего, он, насвистывая любимый вальс «На сопках Маньчжурии», походил по парку, понаблюдал издали за немцами, валившими новую липу, и подумал, что хорошо бы угостить их парой гранат. Не выходя из парка, увидел впереди себя Надю.
— Давай мешок, — предложил он, поздоровавшись.
Сердясь, она напомнила ему слова Пахарева избегать встреч друг с другом.
— Ну раз встретились… Все знают, что мы вместе учились. И я хотел бы иногда бывать с тобой. Ведь жизнь идет. Только подумать — нам скоро будет по восемнадцать! А потом двадцать, тридцать, пятьдесят… Ты когда-нибудь думала о могуществе времени?
Надя взглянула на него, улыбнулась слегка насмешливо и грустно.
— Нет, не думала. И думать не хочу. Зачем нам думать о времени? Перед нами целая вечность… уметь бы только распорядиться ею как следует… Так-то… А желание свое придется тебе обуздать, кавалер. По крайней мере, в течение этого месяца. Теперь же сворачивай на соседнюю улицу…
Действие романа разворачивается в начале 30-х годов и заканчивается в 1944 году. Из деревни Густищи, средней полосы России, читатель попадает в районный центр Зежск, затем в строящийся близ этих мест моторный завод, потом в Москву. Герои романа — люди разных судеб на самых крутых, драматических этапах российской истории.
Из предисловия:…В центре произведения отряд капитана Трофимова. Вырвавшись осенью 1941 года с группой бойцов из окружения, Трофимов вместе с секретарем райкома Глушовым создает крупное партизанское соединение. Общая опасность, ненависть к врагу собрали в глухом лесу людей сугубо штатских — и учителя Владимира Скворцова, чудом ушедшего от расстрела, и крестьянку Павлу Лопухову, потерявшую в сожженной фашистами деревне трехлетнего сына Васятку, и дочь Глушова Веру, воспитанную без матери, девушку своенравную и романтичную…
Действие романа начинается в послевоенное время и заканчивается в 70-е годы. В центре романа судьба Захара Дерюгина и его семьи. Писатель поднимает вопросы, с которыми столкнулось советское общество: человек и наука, человек и природа, человек и космос.
Роман завершает трилогию, куда входят первые две книги “Судьба” и “Имя твое”.Время действия — наши дни. В жизнь вступают новые поколения Дерюгиных и Брюхановых, которым, как и их отцам в свое время, приходится решать сложные проблемы, стоящие перед обществом.Драматическое переплетение судеб героев, острая социальная направленность отличают это произведение.
"Значит, все дело в том, что их дороги скрестились... Но кто его просил лезть, тайга велика... был человек, и нету человека, ищи иголку в сене. Находят потом обглоданные кости, да и те не соберешь..."- размышляет бухгалтер Василий Горяев, разыскавший погибший в тайге самолет и присвоивший около миллиона рублей, предназначенных для рабочих таежного поселка. Совершив одно преступление, Горяев решается и на второе: на попытку убить сплавщика Ивана Рогачева, невольно разгадавшего тайну исчезновения мешка с зарплатой.
Эта книга открывает собрание сочинений известного советского писателя Петра Проскурина, лауреата Государственных премий РСФСР и СССР. Ее составили ранние произведения писателя: роман «Корни обнажаются в бурю», повести «Тихий, тихий звон», «Тайга» и «Северные рассказы».
Основой сюжета романа известного мастера приключенческого жанра Богдана Сушинского стал реальный исторический факт: покушение на Гитлера 20 июля 1944 года. Бомбу с часовым механизмом пронес в ставку фюрера «Волчье логово» полковник граф Клаус фон Штауффенберг. Он входил в группу заговорщиков, которые решили убрать с политической арены не оправдавшего надежд Гитлера, чтобы прекратить бессмысленную кровопролитную бойню, уберечь свою страну и нацию от «красного» нашествия. Путч под названием «Операция «Валькирия» был жестоко подавлен.
Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.