Глубокие раны - [21]
Старик взял записку Виктора, повертел ее перед глазами.
— Чертенок… По-своему сделал, стало быть…
Антонина Петровна всхлипнула, но пасечник, с неожиданным злом, прикрикнул:
— Цыть! Может, его правда. Не сидеть же ему под юбкой у тебя до седой бороды. Семя мокрохвостое… Пошли. Завтракать будем.
За столом, перед началом завтрака, Антонина Петровна прочла коротенькую записку сына вслух:
«Мама, родная моя, — писал он, — не волнуйся. Ухожу на восток, вслед за своими. Мне семнадцать лет, я могу драться. Что мне делать в городе, занятом немцами? Главное, не волнуйся. Слышишь? Разве можно сейчас сидеть где-нибудь в щели, как клопу?
Это наша земля кругом, и ничего не надо бояться, нам нужно за нашу землю и жизнь драться.
Привет дяде и тете. И всем остальным родным.
Крепко целую тебя. Виктор».
Насупившись, пасечник долго молчал. Тетя Поля шептала молитвы, крестилась. Антонина Петровна, спрятав записку на груди, думала о сыне. В этот момент она, как никогда раньше, чувствовала: у каждого человека есть еще и другая мать, имя которой — Родина. Позовет она — и оставляет человек семью, дом и идет на зов. Знает, что придется, возможно, умереть, но идет. Идет, ибо без этой второй матери нет дома, нет семьи, нет жизни. И мать-женщина, родившая сына, влившая в него вместе со своим молоком любовь к матери-Родине, не имеет права желать, чтобы сын поступил по-другому.
И в душе Антонина Петровна благословила сына. Потом встала, забыв о завтраке, простилась с родными, взяла свой узелок и вышла из избы. Никто не сказал ей ни слова.
Глава пятая
В предместье города Антонину Петровну остановил немец-часовой. Движением автомата он приказал ей подойти и несколько минут пристально рассматривал.
Она молча протянула ему пропуск-справку, и он, просмотрев ее вещи, разрешил идти.
Чужим, строгим и равнодушным показался ей город. На улицах кишели солдаты, и Антонина Петровна боязливо уступала им дорогу.
Избегая центральных улиц, она сделала большой крюк окраинами и подошла к своему домику. Парадная дверь была заперта, и слой пыли на крыльце указывал, что этим ходом давно никто не пользовался. Помедлив, женщина толкнула калитку и вошла во двор. На двери дома висел большой прямоугольный замок. Чужой. Антонина Петровна в недоумении остановилась, раздумывая, что бы это значило, затем пошла к Иванкиным.
Вскоре она вернулась в сопровождении Евдокии Ларионовны, которая была необычно молчалива и чем-то крайне встревожена. Она достала ключ и отперла замок.
Войдя вслед за соседкой в дом, Антонина Петровна почувствовала еще большее удивление. Она хорошо помнила, какой беспорядок царил в доме в момент ухода. Вещи впопыхах были разбросаны, ящики из столов и шкафов выдвинуты. А сейчас все в доме было убрано, водворено на свои места.
— Благодари свою экономку. Меня то есть. Мои заботы по просьбе Павла Григорьевича!
Сразу обессилев, Антонина Петровна подошла к стулу и села. Наступила тишина. Стал отчетливо слышен ход больших часов в гостиной.
— Что ж замолчала? Сразу уж рассказывай… все.
— Что тут рассказывать. Вывернулся откуда-то, немцы должность ему дали. Бургомистр города. Признаться, я еще не вполне понимаю, что это такое. Очевидно, что-то вроде городского головы на немецкий лад. Скоро сам должен прийти — тогда и расспросишь. Ругал вас за уход, считал, что пропадете… Да, где же Виктор?
Антонина Петровна хотела ответить, но в это время в коридоре сильно хлопнула дверь.
В следующую минуту в комнату вошел Кирилин в сером новом пальто нараспашку, в сером костюме с жилетом и в новой фетровой шляпе.
Клонившееся к закату солнце через окно светило ему прямо в лицо, он щурился. В это время часы пробили половину пятого, и звон их всколыхнул наступившую тишину. Переводя взгляд с Евдокии Ларионовны, он изумленно сказал:
— Вот тебе и на!
Хотел шагнуть к жене, но замер, словно наткнулся на невидимое препятствие.
Послышался далекий, растущий свист. Он начал усиливаться, наливаться мертвящей силой. Свист перешел в вой, наконец в грозное свиристящее клокотанье. Все находившиеся в комнате повернули головы к окну, всем показалось, что в землю перед окном метнулась черная молния. И сейчас же оглушительно взорвалось. Вместе с зазвеневшими стеклами на пол попадали люди. На них с потолка посыпалась известь, куски сероватой на изломах штукатурки. И все стихло.
Антонина Петровна приподняла голову; в ее глазах застыл страх. Она ничего не успела подумать. Далеко, в стороне Веселых Ключей, раздались частые удары. Будто огромный многотонный молот ударял по земле, и она часто вздрагивала.
Опять послышался и стал нарастать чудовищный вой, увеличенный теперь в десятки раз.
— Орудия бьют! — закричала Евдокия Ларионовна, кидаясь к окну. — Ведь это наши… наши вернулись.
Вскочив на ноги, Кирилин что-то закричал, — женщины не поняли — что, — все заглушил вой приближавшихся снарядов. На город обрушился тяжелый, неровный удар. Стены комнаты зашатались. В грудь Евдокии Ларионовны хлестнула взрывная волна. Кирилин присел на четвереньки и выполз из комнаты. Этого женщины не заметили. Цепенея от страха, прижатые к полу воем и грохотом, они лежали и ждали: «Сейчас прямо сюда, прямо в меня…»
Действие романа разворачивается в начале 30-х годов и заканчивается в 1944 году. Из деревни Густищи, средней полосы России, читатель попадает в районный центр Зежск, затем в строящийся близ этих мест моторный завод, потом в Москву. Герои романа — люди разных судеб на самых крутых, драматических этапах российской истории.
Из предисловия:…В центре произведения отряд капитана Трофимова. Вырвавшись осенью 1941 года с группой бойцов из окружения, Трофимов вместе с секретарем райкома Глушовым создает крупное партизанское соединение. Общая опасность, ненависть к врагу собрали в глухом лесу людей сугубо штатских — и учителя Владимира Скворцова, чудом ушедшего от расстрела, и крестьянку Павлу Лопухову, потерявшую в сожженной фашистами деревне трехлетнего сына Васятку, и дочь Глушова Веру, воспитанную без матери, девушку своенравную и романтичную…
Действие романа начинается в послевоенное время и заканчивается в 70-е годы. В центре романа судьба Захара Дерюгина и его семьи. Писатель поднимает вопросы, с которыми столкнулось советское общество: человек и наука, человек и природа, человек и космос.
Роман завершает трилогию, куда входят первые две книги “Судьба” и “Имя твое”.Время действия — наши дни. В жизнь вступают новые поколения Дерюгиных и Брюхановых, которым, как и их отцам в свое время, приходится решать сложные проблемы, стоящие перед обществом.Драматическое переплетение судеб героев, острая социальная направленность отличают это произведение.
"Значит, все дело в том, что их дороги скрестились... Но кто его просил лезть, тайга велика... был человек, и нету человека, ищи иголку в сене. Находят потом обглоданные кости, да и те не соберешь..."- размышляет бухгалтер Василий Горяев, разыскавший погибший в тайге самолет и присвоивший около миллиона рублей, предназначенных для рабочих таежного поселка. Совершив одно преступление, Горяев решается и на второе: на попытку убить сплавщика Ивана Рогачева, невольно разгадавшего тайну исчезновения мешка с зарплатой.
Эта книга открывает собрание сочинений известного советского писателя Петра Проскурина, лауреата Государственных премий РСФСР и СССР. Ее составили ранние произведения писателя: роман «Корни обнажаются в бурю», повести «Тихий, тихий звон», «Тайга» и «Северные рассказы».
Основой сюжета романа известного мастера приключенческого жанра Богдана Сушинского стал реальный исторический факт: покушение на Гитлера 20 июля 1944 года. Бомбу с часовым механизмом пронес в ставку фюрера «Волчье логово» полковник граф Клаус фон Штауффенберг. Он входил в группу заговорщиков, которые решили убрать с политической арены не оправдавшего надежд Гитлера, чтобы прекратить бессмысленную кровопролитную бойню, уберечь свою страну и нацию от «красного» нашествия. Путч под названием «Операция «Валькирия» был жестоко подавлен.
Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.