Глубокая зона - [7]
– Ваше имя, сержант.
– Даниэль, мэм. Уайман.
Стилвелл на мгновение замерла. Ее сына тоже звали Дэнни.
– Из Канзаса, или я ошибаюсь?
– Не ошибаетесь, мэм. Делакор, Канзас. А вы, мэм?
– Из Тампы.
Стилвелл пропальпировала область возле раны, оценила.
– Кетамин, двадцать кубиков внутривенно, – распорядилась она, не поворачивая головы. – Навылет. Вы счастливчик, Даниэль.
– Мэм?
– Кость не задета. Парой сантиметров ниже – и руки как не бывало. Прочищу вам рану, сделаю дренаж, проколем антибиотики.
– Когда я смогу вернуться?
– Вернуться куда?
– В отделение. К Энджелу и остальным.
– Пока вы останетесь здесь. Возможно, придется ехать в Кабул.
– Только не это! Пожалуйста, мэм…
В Кабуле базировалась центральная медсанчасть – большой военный госпиталь. Перспектива оказаться там, похоже, беспокоила Уаймана гораздо больше, чем ранение.
– Мы хотим сохранить вам руку. Ну же, Даниэль, не все так плохо. И медсестры у нас темпераментные.
– Какие, мэм?
– Клевые.
– А. Ясно. – Ухмылка вернулась. – Это хорошо. Спасибо, мэм.
Он зевнул – подействовал кетамин. Без боевого снаряжения Уайман со своими голубыми глазами и светлыми, стриженными «ежиком» волосами больше напоминал школьника, чем профессионального убийцу. Стилвелл именно с этим было трудно смириться. Не с запекшейся кровью и рваными ранами – их она видела в операционной каждую неделю, – а с молодостью. Парни, которым и виски в баре не продадут, уже испорчены во всех отношениях. Вот что тяжелее всего.
Ее Дэнни исполнилось пятнадцать, а он ведет разговоры о военной службе. Возможно, через несколько лет его вот так же будет осматривать врач в каком-нибудь богом забытом углу. У Стилвелл защипало глаза. Пошатнувшись, она ухватилась рукой за стол для осмотра больных.
– Вы в порядке, мэм?
Оказалось, он не уснул. С тревогой смотрел на нее, приподнявшись на локте. Беспокоился о ней. Стилвелл похлопала его по здоровому плечу, заставила лечь.
– Да, Даниэль. Я просто подумала…
– Что, мэм?
– Ничего. Засыпайте, сержант.
Уайман по-ребячьи потер глаза и провалился в сон.
На следующее утро пришел Энджел. Уайман лежал в длинной прямоугольной палате. Из десяти коек были заняты еще две: капралом, уронившим на ногу восьмидесятифунтовую трубу миномета, и водителем «хамви» с травмой спины от самодельного взрывного устройства.
Энджел поразился тишине. Снаружи стрекотали вертолеты, гудели генераторы, громыхали орудийные раскаты. Шум не замолкал ни на минуту. Здесь стояла тишина. Мертвая тишина.
Энджел остановился за голубой занавеской у койки Уаймана.
– Уай, не спишь? Как ты, чувак?
– В порядке, Энджи. Заходи.
Энджелу показалось, что Уайман выглядит нормально. Ну, может, немного вяло. Плечо у него было перевязано, в обеих руках торчали иглы.
– Что говорят, Уай?
– Ничего серьезного. Прошло сквозь мышцу, кость цела.
– Сколько пролежишь?
– Док обещает пару дней. – Уайман не стал упоминать Кабул. Чтобы не накаркать.
– Без тебя в машине совсем не то, Уай.
– Вас понял. Что новенького?
– Всё по-старому.
Уайман зевнул:
– По-моему, мне дают наркотик. – Насупил брови. – Гадость такая.
Энджел усмехнулся:
– Ну, дает! Вот вернешься, чувак… Ладно, забудь. Короче, Уай, мне пора. А ты спи. Может, надо чего?
– Все хорошо, Энджи. Спасибо, что зашел. – Веки сомкнулись.
– Сообщи мне, если что понадобится, слышишь?
– Ага. Пока.
– Вас понял. – Энджел уже пошел к выходу, но вдруг вернулся и положил руку на здоровое плечо Уаймана. – Тебе точно ничего не нужно?
– Нужно. Поскорее назад к пулемету. – Уайман постучал кулаком по ладони Энджела.
– Хорошо! Всё, меня нет.
– Эй, знаешь?.. Медсестры здесь темпераментные, старик.
– Какие?
– Клевые. – Уайман вяло усмехнулся.
Не уловив, в чем шутка, Энджел на всякий случай тоже хохотнул. Если Уайману смешно, значит, дело хорошее.
Вечером зашла Ленора Стилвелл. Вопреки ее ожиданиям, Уайману не стало лучше: его лихорадило, пульс и давление зашкаливали, кожа приобрела землистый цвет.
– Мэм, кажется, я подхватил грипп, – сразу же сообщил он.
– Опишите свои ощущения.
– Жарко. В горле першит. Кости ломит.
– А плечо?
– Болит, мэм.
Болевой порог у десантника выше некуда. Если парень говорит «больно», значит – больно.
Она сняла повязку. Рана источала отвратительный резкий запах. Антибактериальная мазь и внутривенные инъекции ампициллина должны были защитить Уаймана, однако взору Стилвелл открылись покрытая темными пятнами – колониями бактерий – белесая мышечная ткань и гной, похожий на прогорклое сливочное масло.
Стилвелл очистила и промыла рану, наложила еще мазь, сменила дренажную трубку и заново перевязала.
– Развилась инфекция, Даниэль. Я пропишу вам другой антибиотик – тигециклин. И обезболивающее.
На этот раз он не спорил:
– Спасибо, мэм.
– Вот и славно. Отдыхайте, побольше пейте. Я еще зайду сегодня.
Она не пришла ни в тот вечер, ни на следующий день, ни даже через день. Почти четверо суток врачи и медсестры работали по локоть в крови, а Вашингтон с товарищами пропадали на поле боя. Сначала «Гадюка» и «Танго» атаковали подразделения боевиков, начавшие передвижения при свете дня – вещь редкая, но, как оказалось, не случайная. Перестрелка быстро переросла в сложный встречный бой, развернувшийся в соответствии с планом противника.
Микробиолог и специалист по подледному дайвингу Халли Лиленд прибывает на удаленную научную станцию на Южном полюсе. Это самое опасное место на Земле, где дуют ураганные ветры, царит смертельный холод и властвует непроглядная тьма. Халли предстоит помочь ученым завершить научную работу, начатую ее подругой Эмили Дьюрант, которая умерла якобы от передозировки наркотиков. В первую ночь своего пребывания здесь Халли случайно находит в комнате Эмили видеофайлы с записями, сделанными скрытой камерой. Из них становится совершенно очевидно, что Эмили убили.
В разных концах света убиты трое ученых. Связь между ними лишь одна: все они, независимо друг от друга, занимались исследованиями в области неископаемого топлива. Что же такого удалось открыть ученым и в какую тайну они проникли, поплатившись за знание собственной жизнью? Ответы на эти вопросы ищет Лэнгфорд Рейлли — бывший сотрудник спецслужб, а ныне адвокат и руководитель фонда, спонсировавшего исследования погибших. В ходе своего головокружительного и опасного расследования Лэнг сталкивается с осколками древней тайны, сохранившейся лишь в разрозненных древних письменах, начертанных тысячелетия назад в Синайской пустыне.
Фидель Кастро, переживший войну и множество покушений, мирно скончался от старости. Новым лидером Кубы должен стать его брат Рауль, готовый пойти на политику смягчения режима и сближения с США. Но не всем по нраву новые порядки: кто-то хотел бы захватить власть сам, а кто-то лишь рад подогреть конфликт и нажиться на беспорядках. Все это так и осталось бы внутренними делами Кубы, но неутомимый Дирк Питт из американского Национального управления подводных исследований, искавший сокровища ацтеков, совершил тревожное открытие: кубинские честолюбцы сделали разменной пешкой в своей игре Мировой океан, поставив мир на грань глобальной экологической катастрофы…
Занимаясь дайвингом у берегов Танзании, супруги Сэм и Реми Фарго находят на дне океана колокол с надписью «Офелия», испещренный внутри ацтекскими символами. Пытаясь выяснить судьбу корабля с таким названием, они попадают в местный музей с очень странными экспонатами, среди которых посох с набалдашником, сделанным из языка этого самого колокола. Оказывается, прежде колокол принадлежал давно забытому судну конфедератов. Но что означают ацтекские письмена? Заинтригованные Фарго продолжают расследование, не подозревая, что этим же делом интересуются силы куда более могущественные и влиятельные.
У США есть тайна, неизвестная даже президенту. Уже много лет секретное общество патриотов, включающее политиков, промышленников и ученых, работает над проектом невиданного масштаба: автономным поселением на Луне. Увы, но опасаясь внутренних угроз вроде предательства или некомпетентного руководства, они проморгали угрозу внешнюю. СССР стало известно о нарушающей международные соглашения лунной колонии – к тому же американцы уничтожили советский пилотируемый зонд. Вот-вот разразится настоящая война в космосе, от которой один шаг до новой мировой войны на Земле.