Глубокая память - [29]

Вдруг лицо Наташи окаменело, карие глаза с ужасом взглянули на Сафиуллина.

– Что? – не вытерпел он её молчания.

По мокрой от дождя спине пробежали мурашки: то ли от холода, то ли от плохого предчувствия. Рука Наташи, сжимавшая телефон, бессильно повисла.

– Пальчиков сбежал.

Глава 11. По улицам ночного города

Друзья, не двигаясь, стояли, глядя друг другу в глаза.

– Пальчиков? Кто такой Пальчиков? – насторожилась медсестра. – Преступник?

– Нет-нет, что Вы! Это моя собака, – поспешно сказала Наташа, взяв себя в руки. – Я её очень люблю. Она как-то умудрилась сбежать.

– Пальчиков. – Полная женщина хихикнула. – Странная кличка.

– В честь одного учёного… малоизвестного…

Женщина опять покачала головой и углубилась в поиски контактных телефонов Юлиных родителей.

Сафиуллин и Наташа вышли на улицу и под защитой каменного козырька над дверью больницы посмотрели на птеромобиль, дожидающийся их под проливным дождём. Птеромобиль изменился: теперь водительское и пассажирское кресла были закрыты блестящей серебряной крышей. Дождь усиливался, быстро перерастая в ливень.

– Что будем делать? – обеспокоено спросила Наташа. – Где искать Пальчикова.

– Прежде, чем приступить к поискам, нужно заскочить в лабораторию, – сказал Сафиуллин. – Лена должна всё объяснить. Не просто же так он убежал. И вообще, хоть убей, не пойму, как ему удалось побороть наркотик?

– Не знаю, но ты прав. Летим к Лене.

Накрыв куртками головы, они добежали до птеромобиля и вскочили в него. Закрыв двери, они отрезали шум дождя, бьющегося о светящееся покрытие, и погрузились в пьянящее тепло. Только здесь Сафиуллин понял, что сильно устал за день и очень хочет спать, но надо лететь спасать Пальчикова от самого себя и всю научную группу от разоблачения, которое непременно последует за прилюдной демонстрацией манер Ефима. На приборной панели горели цифры: «23:35». Наташа, взглянув на них, спешно привела птеромобиль в движение.

Машина взмыла ввысь и понеслась, рассекая стену дождевой воды.

– Мы не успеваем! – в отчаянии воскликнула Наташа, снова поглядев на часы.

– Куда? – не понял Сафиуллин. – Мы же летим в лабораторию.

– Я не про то. У нас установлен комендантский час. Он вступает в силу ровно в полночь. Никому без достаточно веской причины нельзя покидать дом или другое помещение после полуночи, – разъяснила Наташа.

– То есть мы успеем долететь до лаборатории, но выйти на поиски Ефима уже не сможем? – уточнил Сафиуллин.

– Именно, – кивнула она.

– Ничего страшного, у нас тоже был комендантский час для молодёжи, но никто не обращал на него внимания. Может, и здесь то же самое?

– Нет, не то же самое! Тех, кто нарушит комендантский час, ждут серьёзные неприятности: начиная с крупных денежных взысканий и заканчивая увольнением с работы. Никому не нужны недисциплинированные сотрудники. А при существенном уровне безработицы да ещё и с проблемами с законом очень сложно найти новую работу. А безработных нарушивших закон подвергают административному аресту.

– Но мы же ещё дети. Нам же ничего не будет? – с надеждой спросил Сафиуллин.

– Для несовершеннолетних нарушение комендантского часа означает неминуемое исключение из школы или Университета. По аналогии с совершеннолетними они потом обычно не находят нового места учёбы. Теперь понимаешь: проигнорировать комендантский час – значит, сломать себе жизнь.

– Чёрт! – выругался рассерженный Сафиуллин. – Где же ваша демократия?! Откуда берутся эти идиотские законы?!

– Это сделано для безопасности граждан! – мгновенно отрезала Наташа, охваченная праведным гневом: государство и законы были для неё священны, и посягательств на них она не терпела.

– Ладно, давай оба успокоимся, – примирительным тоном сказал Сафиуллин. – Выходить на улицу после полуночи нельзя, но, надеюсь, мы с тобой сойдёмся во мнении, что оставлять Пальчикова бегать по улицам двадцать второго века тоже нельзя? Ведь, если Ефима поймают, то, конечно, обратят внимание на его странное поведение, а там очень скоро будет раскрыт и ваш незаконный эксперимент, и за нарушение правил вас всё равно лишат возможности учиться в Университете.

Наташа задумчиво посмотрела на него и медленно кивнула, одновременно соглашаясь и прося продолжать.

– Поскольку рисковать нам нечем, мы всё равно отправимся за Пальчиковым, так? – снова спросил Сафиуллин.

Наташа опять кивнула.

– Поэтому мне нужно знать всё о комендантском часе. Кто следит за его исполнением? Камеры? Милиция?

– Патрули. Специальные милицейские отряды, – ответила Наташа. – В их распоряжении несколько десятков птеромобилей. Этого достаточно, чтобы следить за всем городом.

– Их ведь можно обойти, правильно? Это же люди, от них можно спрятаться…

– Их птеромобили снабжены специальными отслеживающими установками. Любой человек, находящийся вне здания в радиусе двухсот метров от отряда, будет немедленно обнаружен, – покачала головой Наташа.

– Но тогда Пальчикова могли уже схватить? – испуганно спросил Сафиуллин.

Наташа не ответила, но всё и так было понятно. Сафиуллин злился на себя. Ему надо было давным-давно включиться в работу по поиску лекарства, перечитать все Ромины книги, тогда средство было бы найдено гораздо раньше, и сейчас Рома, Юра, Лена и Наташа, как и все выпускники, беззаботно готовились бы к выпускному вечеру и поступлению в вуз. Но нет! Он наслаждался новой подаренной свыше жизнью, забив свою совесть в самый дальний уголок сознания и отбирая у собственного прапраправнука самые счастливые дни жизни! Он почувствовал к себе такое омерзение, что готов был выпрыгнуть из птеромобиля и разбиться о сверкающее покрытие. Пережив одну смерть, он, дурак, побоялся умирать во второй раз.