Глубинка - [30]

— Блин, не перебивай меня! И вообще, неужели ты еще сам не догнал?

Но я, кажется, уже «догнал». И вывод, честно говоря, получился совсем не радостный.

— Все эти деревни вымерли.

— Да, вымерли. Либо близки к вымиранию. У нас в Зуево остались только Малеев и бабушка Витьки Мазина, и те только в теплое время приезжают. А помнишь, сколько здесь раньше народу было?

Я решил возразить:

— Но русская глубинка вымирает уже лет двадцать, начиная с развала СССР, и это непрекращающийся процесс. Твои родители вон тоже купили дачу поближе к дому.

— Да, вымирает, но не такими же темпами! По моим подсчетам, в 2003 году население девяти означенных населенных пунктов составляло не менее ста пятидесяти человек, а в летний сезон и вовсе утраивалось. Получается не так уж и мало. Однако теперь на месте большинства домов одни лишь развалины. Кто-то переехал, кто-то умер, кто-то просто перестал посещать эти места. Сейчас в радиусе десяти километров нет никого, кроме нас с тобой, да пары случайных охотников. Причем, деревни регулярно горят, а старики умирают быстрее, чем во времена голодомора. Но ни одного уголовного дела, одни лишь несчастные случаи: упал с крыльца и расшибся, пьяный замерз в сугробе, наткнулся в лесу на кабанов. Пройдет еще год-два, и тут не останется вообще никого, даже дачники забросят свои огороды.

— И что ты думаешь по этому поводу?

— А что тут думать, факты перед тобой. Я и раньше подозревал, а теперь окончательно убедился в том, что все происходящее кем-то заранее спланировано.

Было видно, что Андрей не первый день хотел рассказать мне все это. Ему не терпелось поделиться своими догадками и соображениями. Подобный порыв можно было понять: мой брат любил Зуево даже больше, чем я, и не мог сидеть спокойно, осознавая, что месту, которое так много значит для него, грозит окончательная гибель.

Но меня мучили сомнения. Просто не хотелось верить в столь чудовищные вещи, несмотря на их кажущуюся очевидность.

— А эти ребята в лесу?

— В лесу ты видел людей, которые вели себя, как хозяева. Я буду набитым дураком, если это как-то не связано с тем, что здесь происходит. И нужно разобраться, что именно. Я выясню.

— Думаешь, в этом стоит разбираться?

— Да, — утвердительно кивнул Андрей. — Пока что перед нами лишь следствие, но, если мы докопаемся до причины, то сможем…

— А ты не боишься, что в следующий раз эти горе-охотники не промахнутся? — перебил я брата. — Пока мы будем докапываться до причин, мотивов и поводов. В тебя стреляли когда-нибудь? В меня — да, и мне хватило. Не самое приятное воспоминание, смею тебя уверить. И освежать его лично я не хочу, даже ради памяти о нашем детстве. Я хочу вернуться домой и, желательно, своим ходом, а не в ящике.

Повисла неловкая пауза. Андрей сжал зубы, но не нашел, что возразить. Наконец, искры в его глазах погасли, он отвел взгляд.

— Прости, — ответил он. — Ты прав, я не могу просить от тебя заниматься такими делами. Это было бы… чересчур. Действительно, мне у себя в кабинете за компьютером легко рассуждать, что стоит делать, а чего не стоит. Просто пойми: Зуево дорого мне.

— Мне тоже дорога эта деревня. Я уже почти месяц живу здесь и чувствую себя как дома, честно. Мне только Веры здесь не хватает, с ней я бы и до весны здесь зимовал. Я совсем не скучаю по Москве, и в какой-то степени даже не хочу туда возвращаться. Но это наша жизнь, и лишь в жизни есть смысл. Пока мы живем, мы можем влиять на наше будущее, будущее окружающих нас людей, будущее этого мира… в той мере, в какой нам дано. Если то, о чем ты сейчас рассказывал, хотя бы на треть является правдой, нас прихлопнут, как клопов, едва лишь мы попытаемся разнюхать, что к чему (Андрей угрюмо кивнул). Я видел тех людей, один из них выстрелил, даже не подумав разобраться или, хотя бы, спросить: я просто оказался помехой. А кто знает, скольким повезло меньше? Зуево очень много значит для меня. Но оно не дороже наших жизней.

— Не дороже…

Над столом повисло тягостное молчание, нарушаемое лишь потрескиванием дров в печи да ворчанием уснувшего Агата. Каждый думал о своем. Я — о том, что раньше мне никогда не удавалось так легко переубедить брата. Он всегда действовал самостоятельно, на свой собственный страх и риск. Решение принято — вперед к цели! А тут он явно смущен и даже немного пристыжен. Похоже, он не до конца изжил в себе весь авантюризм, которым славился в детстве. Но сейчас все происходящее — далеко не игра. И он это понимал… Но, видимо, на какое-то время забыл. Зуево, Зуево — деревенька… классная? Как так вышло, что столь желанное, сколь неожиданное укрытие от всех житейских бурь совершенно внезапно оказалось местом куда более опасным, чем камера в отделении моего знакомого старшего лейтенанта Лопарева? Лопарев… Лопарев?

— Слушай, а вдруг добрый старлей Сережа в курсе происходящего? Не может ли его «работа» быть связана… — я не закончил фразы.

— Хм, допускаю. В принципе, все, о чем я рассказывал, не может происходить без прикрытия сверху, — Андрей оживился, но тут же снова проникся скепсисом. — Это уже не важно. Слушай, а как насчет того, чтобы перебраться ко мне, в Минск? Машину твою пока тут спрячем, позже заберем. Или хотя бы на недельку заглянешь, погостить? А на следующие выходные я тебя верну.