Глубина 11 тысяч метров. Солнце под водой - [61]

Итак, чтобы понять море, океанограф должен попасть в него (достаточно посмотреть на очередь желающих погрузиться на батискафе)! Биолог должен посмотреть на рыб в естественной среде обитания, геолог — взять пробы грунта, акустик — проверить загадочное поведение звуковых импульсов, в частности в глубоководных звукорассеивающих слоях. Биолога, забрасывающего сеть с поверхности, справедливо сравнивают с «марсианином»: словно инопланетный житель сачком для бабочек водит над облаками и по результатам своего улова делает выводы о населении Земли!

В 1912 году норвежский океанограф профессор Бьорн Хелланд-Хансен опустил аппарат с фотографическими пластинами на 1 час 20 минут в море на глубину 1000 метров. Проявив пластинки, он обнаружил на них полосы света, из чего заключил, что солнечный свет доходит до этой глубины. Его теория имела хождение в течение двадцати лет.

Теперь ясно, что, если бы он производил опыт не с помощью каната, а на батискафе, он сразу бы понял, что на пластинках были отпечатки фосфоресцирующего зоопланктона.

Проблема подводной навигации, равным образом как и космических полетов, заключается в том, чтобы обеспечить выживание человека во враждебной среде. В космосе это — низкое давление, отсутствие кислорода, резчайшие скачки температур. В глубоководных впадинах это — высокое давление и сама водная среда. В обоих случаях необходима герметичная кабина и система регенерации воздуха. Стратосферный шар с гондолой, созданной моим отцом, после первых же полетов 1931–1932 годов дал в руки ученым надежную систему. Батискаф, строительство которого началось вскоре после упомянутых полетов, основан на том же принципе герметичности гондолы. Другой системы для морских погружений пока нет и вряд ли предвидится.

Я не буду останавливаться на разборе достоинств водолазных костюмов и аквалангов. Совершенно очевидно, что они, не защищая человека от давления окружающей среды, лимитируют тем самым глубину погружений. Как известно, ныряльщик может без ущерба опускаться в море не глубже 40–50 метров. Аквалангист, используя особую смесь газов, способен опуститься в отдельных случаях до 100 метров. Швейцарский математик Ганс Келлер, о котором мы упоминали, кажется, нашел способ отодвинуть границу еще ниже и избежать декомпрессии…

До какой глубины может опускаться водолаз? Сейчас на это вряд ли кто сможет ответить. Не будем забывать, что с «Триеста» мы наблюдали живую рыбу на глубине 11 тысяч метров, где давление равно 1156 килограммам на квадратный сантиметр.

При современном уровне знаний и развития техники мыслимо пока одно решение: батинавты должны находиться в герметической кабине, выдерживающей давление абиссальных глубин. Важно начать строительство аппаратов целевого назначения, предназначенных для конкретных глубин. Море можно разделить на зоны глубин, подобно тому как атмосфера разделена на зоны высоты. Спортивный «пайпер» никогда не поднимется на 11 тысяч метров в высоту, а реактивный самолет не заставляют летать на бреющем полете. Не следует считать, что подводный аппарат, способный опуститься на 11 тысяч метров, будет рационален при работах на глубине 5 тысяч метров. Это было оправдано при постройке первых батискафов, скажем того же «Триеста», который должен был разом охватить все морские слои. Настало время делать специальные батискафы; едва ли не на каждый километр глубины можно иметь особый тип подводного аппарата. ФНРС-3, например, настолько перегружен аппаратурой, что не способен в данное время опускаться ниже 2 тысяч метров. Это тот случай, когда диспропорция не оправдана.

Резюмируя, можно сказать следующее: чем глубже предстоит опускаться гондоле, тем она будет тяжелее и неповоротливее. Выход из положения надо искать в атомном двигателе.

Первопроходец Биб в своей книге «Глубина полмили» предсказывал день, когда море заполнят батисферы. Одни будут подниматься, другие опускаться, словно «мобили»[41] в американских универмагах или марионетки на ниточках. На самом же деле единственная батисфера, построенная в Америке после Биба, опустилась один-единственный раз на 1360 метров возле калифорнийского берега. Ее изобретатель Бартон назвал свой аппарат «бентоскопом».

Биб проложил дорогу в море, и океанографы обязаны ему многим. Но средство, которое он предложил для подводных исследований, оказалось бесперспективным: на смену батисфере пришел автономный аппарат батискаф. Батисферу подвешивали на тросе, что в общем-то очень опасно. Во-первых, привязанная гондола, как правило, сильно раскачивается; если же к этому добавляется качка на поверхности, которую не может не испытывать корабль-матка, трос рискует в любой момент оборваться. Такой случай нельзя предусмотреть никакими предварительными выкладками, причем опасность, естественно, возрастает с глубиной. Было предложено использовать вместо стального троса нейлоновый, велись также испытания с полиэтиленовым и полипропиленовым тросами — они легче воды. Пока опускали только приборы, но сразу же обнаружили на тросах следы укусов рыб. Кто же может поручиться, что акула одним щелчком своей челюсти, усаженной острыми зубами, не отправит навечно на дно тех, кто посмел забраться в ее владения!