Глоссолалия - [16]
Рис. № 11
66
Нам во рту есть восток место «v»; и с востока подъемлется огненный — светоч; то — «s»; и течет, расширяяся в юге, по небу (под верхнею полостью рта, задевая часть нижней); как «же»-«ша» (жар шара солнца); с востока, от губ, где творится животная плоть (как b, р), протекает на запад, вливаяся в верхнюю полость, река жизни влаги: то — «эм»; «эм» — река поколений, передающая кровью начало творенья; «эм» — кровь: река Жизни; она, вытекая из «бе», огибает зубную растительность звуков te, de (древо, dendron): и то — древо жизни; за тенью его начинается сумрак; внизу — море, майя; а издали грохоты «ep»; наверху — воздух юга «же-ша», переходящий на западе в «ха»; в темноту нападающей ночи; и солнце по небу проводит дугу: «ес-зе-же-ша-ха», падая в мрак — там, за скалами «ка», образованными выгибом задней полости между глоткой и ртом; линии звука «срх-стр» нас уводят от света: страдание, страсть, шорох, cтpax.
На севере — хлады; тут воздух сгустился в пары; «эль» — пары; «n» — есть холод пучин мраком полного моря.
Проходят процессы: свечения (с-и, в-ф-у) и трения (с-з-ж-ш-х-к). Минеральный остаток есть «к»; согревания: проведение градации звуков к w, r, h; хладнения: ch-l-n-d-t, r-l-n-d-t, r-l-g-k; процессы физических действий вполне отражаемы звуком; плавление: к-г-х-ш-щ; измельчание: к-кс-ц-з-с («c» кроме пламени есть: измельчание, диссоциация, разрушение твердого тела); и оттого процесс «г-з-c» — образование из рыхлой породы песка (рассыпание); и — далее.
Полость рта есть зародыш вселенной, грядущейкогда-нибудь; как вселенная наша в день Солнца была нам иная: пески, травы, воды иначе себя выражали; так ныне во рту выражается то, что нам ясно раскроется, когда мир изменится: и станет — Юпитером.
Север, запад, восток, юг грядущей вселенной гласят в храме звука особыми трубами; там четыре престола: четыре архангела звука стоят и внимают велениям Старшего Брата… с Востока.
Так мы… говорим.
67
На Земле: —
— звук «а» — белый, летящий открыто; многообразия раскрытия рук выражают его; полнота души — в нем: благоговение, поклонение, удивление; воспринимающее начало есть — «a»; и — душа восприятий; все ниже лежащее. «о» — ощущение; «у» — раздражение; в частности: «а» — выдыхание, порывы к свободе; и в частности: «а» есть страх перед «х» (жаром глотки).
— Звук «е» — желтозелен: звук частностей «а»; это — мысли: все зоркости, трезвости, все сомнения мысли; «е» есть наблюдение: наука; мировоззрение в «e»; здесь душа, рассуждая, колеблется в перекрещенность рук.
— Звук «i» синева, вышина, заостренность, восторги, восхищенность мистика, люциферизм; самосознание в «i-a»; это «я», когда «я» ощущаю, — i-а-о; «i» — звездочка, острие, звук струны, грань кристалла, клюв птицы, орел, Ганимеда влекущий, Феория, дух; жест воздетой руки с приподнятым пальцем.
— Краснооранжевый «о» — ощущение, чувственность, полости тела и рта: наслаждений и боли; объятия — жесты для «о»: воплощение, воля к нему.
— Звуки «у» — теплота, угол, узкость, глубинности, коридоры гортани, темноты, падение в мраки, пожары пурпурности, воли, усилия и муки родов; «у» порою живет в задней полости пламенным «в» (в инфракрасных лучах): «в» и «у» — обратимы; животное семя, как око в физический мир, есть «у»; когда «i» опускается в «у», — соединяется пурпур с лазурями «i» в фиолетовом «ю»; соединение по другому есть «ы»; «ы» — животный зародыш.
— «Х» — воздушные жары, змея, выдыханье гортани и газ минеральный, и радость рождения: смех облачения жизни; и — зыбка; воздетые, разведенные руки, стремительность pyк, зов о помощи их.
— Свист, огонь, блеск, рассеянье, диссоциация; луч, песок, ослепительность, — «С»; в соединении с «в» — свет и святость; в соединении с «ф»: умудренное знание; источник свеченья не видим; он в «i»; испокон имя Духа, «I» в старое солнце сошло; и рожденье в «iy» в ткани солнца сложило святыню: И-с-у-с; по другому сходило «i» в «о», облекаяся тканью вселенной: тайна имени этого есть Хр-и-с-то-с.
— Действенность, гром, напряжение (тетива натянулась, чтоб кинуть в пространство стрелу временную), борьба, электричество, сила, работа, работа работ, разрывание почвы и беги во времени — «р»; переход тепловых сил в светящие — газов во влагу и влаги чрез пар в газы, гнев, ярь; и алости (ярости); тьма буквы «х» растворяема кармином в «хр» (хр-а-с-е-н, красен); рождение рдений; и «х-р-с» есть разряд электрической искры меж «Х» и меж «С»; кислород — это «С», водород — это «Х»; «р» — гремит, «Хрс» — блеснет, проливаются воды — ре-рь-ль-нь: («и» «эн» — образуется).
— «3» — розоватость, заря, лезвие, изостренье, рассыпчатость и простертость лучей от блистаний и ясностей «С». разверзание лучом, лезвием, тела мрака: мечи, заревые восходы, напевы, влюбленности, розы и сказки.
— «Ж» — смесь «3» и «Ш»: теплокрасное, чадное пламя, материя пламени, жар, сожиганье, процессы обмена веществ; в этом смысле «Ж» — жизнь: пожирает себя; и «ж» — бас.
— Темный и жаркий, удушливый газ, иль внецветности мира — широкое «ш»; купол тверди, когда взор его проницает из «сини» становится: неизмерными
Что такое любовь? Какая она бывает? Бывает ли? Этот сборник стихотворений о любви предлагает свои ответы! Сто самых трогательных произведений, сто жемчужин творчества от великих поэтов всех времен и народов.
Андрей Белый (Борис Николаевич Бугаев) – одна из ключевых фигур Серебряного века, оригинальный и влиятельный символист, создатель совершенной и непревзойденной по звучанию поэзии и автор оригинальной «орнаментальной» прозы, высшим достижением которой стал роман «Петербург», названный современниками не прозой, а «разъятой стихией». По словам Д.С.Лихачева, Петербург в романе – «не между Востоком и Западом, а Восток и Запад одновременно, т. е. весь мир. Так ставит проблему России Белый впервые в русской литературе».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Андрей Белый (Борис Николаевич Бугаев) – одна из ключевых фигур Серебряного века, оригинальный и влиятельный символист, создатель совершенной и непревзойденной по звучанию поэзии и автор оригинальной «орнаментальной» прозы, высшим достижением которой стал роман «Петербург», названный современниками не прозой, а «разъятой стихией». По словам Д.С.Лихачева, Петербург в романе – «не между Востоком и Западом, а Восток и Запад одновременно, т. е. весь мир. Так ставит проблему России Белый впервые в русской литературе».Помимо «Петербурга» в состав книги вошли стихотворения А.Белого из сборников «Золото в лазури», «Пепел» и поэма «Первое свидание».
Андрей Белый (1880–1934) — не только всемирно известный поэт и прозаик, но и оригинальный мыслитель, теоретик русского символизма. Книга включает наиболее значительные философские, культурологичекие и эстетические труды писателя.Рассчитана на всех интересующихся проблемами философии и культуры.http://ruslit.traumlibrary.net.
Перед нами гигантская, «тысячелистая» (В. Маяковский) книга советской многонациональной поэзии. Дыханием времени веет с ее страниц. Листая эти два огромных тома, попадаешь в атмосферу революционной эпохи, острейших социальных конфликтов, строительного энтузиазма, народного подвига в защите родины, свершения великих дел во имя торжества идей коммунизма. Каждый поэт говорит «о времени и о себе», а все вместе они отражают многие существенные черты народной жизни на более чем полувековом отрезке истории.Идеалы борьбы за переустройство старого мира вдохновляли литературу и искусство нового времени с первых же шагов, поэтому не случайно, что Октябрьская революция стала главной темой рождавшейся в ее горниле советской поэзии.
Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.
Книга доктора филологических наук профессора И. К. Кузьмичева представляет собой опыт разностороннего изучения знаменитого произведения М. Горького — пьесы «На дне», более ста лет вызывающего споры у нас в стране и за рубежом. Автор стремится проследить судьбу пьесы в жизни, на сцене и в критике на протяжении всей её истории, начиная с 1902 года, а также ответить на вопрос, в чем её актуальность для нашего времени.
Научное издание, созданное словенскими и российскими авторами, знакомит читателя с историей словенской литературы от зарождения письменности до начала XX в. Это первое в отечественной славистике издание, в котором литература Словении представлена как самостоятельный объект анализа. В книге показан путь развития словенской литературы с учетом ее типологических связей с западноевропейскими и славянскими литературами и культурами, представлены важнейшие этапы литературной эволюции: периоды Реформации, Барокко, Нового времени, раскрыты особенности проявления на словенской почве романтизма, реализма, модерна, натурализма, показана динамика синхронизации словенской литературы с общеевропейским литературным движением.
«Сказание» афонского инока Парфения о своих странствиях по Востоку и России оставило глубокий след в русской художественной культуре благодаря не только резко выделявшемуся на общем фоне лексико-семантическому своеобразию повествования, но и облагораживающему воздействию на души читателей, в особенности интеллигенции. Аполлон Григорьев утверждал, что «вся серьезно читающая Русь, от мала до велика, прочла ее, эту гениальную, талантливую и вместе простую книгу, — не мало может быть нравственных переворотов, но, уж, во всяком случае, не мало нравственных потрясений совершила она, эта простая, беспритязательная, вовсе ни на что не бившая исповедь глубокой внутренней жизни».В настоящем исследовании впервые сделана попытка выявить и проанализировать масштаб воздействия, которое оказало «Сказание» на русскую литературу и русскую духовную культуру второй половины XIX в.
Появлению статьи 1845 г. предшествовала краткая заметка В.Г. Белинского в отделе библиографии кн. 8 «Отечественных записок» о выходе т. III издания. В ней между прочим говорилось: «Какая книга! Толстая, увесистая, с портретами, с картинками, пятнадцать стихотворений, восемь статей в прозе, огромная драма в стихах! О такой книге – или надо говорить все, или не надо ничего говорить». Далее давалась следующая ироническая характеристика тома: «Эта книга так наивно, так добродушно, сама того не зная, выражает собою русскую литературу, впрочем не совсем современную, а особливо русскую книжную торговлю».