Глория - [38]

Артур сидит на стуле и сигарета медленно тлеет в его пальцах. Белый дымок, медленно змеясь, плывет к потолку.

— Это был Чарльз Торио. Тогда он был никто и мы были никем — полуголодными, злобными крысами. Он был племянником богача, у которого проси сто лет — не допросишься. Его мать жила на подачки богатых родственников, он унижался, чтобы получить работу. Деньги были совсем рядом с ним, их можно было потрогать, но нельзя было взять. И он нанял нас в долг, представляешь, малыш, — улыбается Артур невеселой улыбкой, — он нанял нас в долг. Мы вошли в дело. Через неделю нас было уже восемь человек. Три банковских конторы рухнуло и обанкротилось потому, что их документы были уничтожены в пожаре. Несколько складов, под завязку набитых хлопком, вылетели в небо. Огонь сопровождал нас повсюду.

Я только молча киваю. О пожарах я слышал, об этом нельзя было не слышать, когда живешь в банде Артура.

— Что дальше? — спрашиваю я.

— Дальше все просто. Чарльз Торио становится наследником дядюшкиных денег и становится доном Торио. Мы становимся его силой. Он платит Закону и Закон закрывает на нас глаза. Мы выполняем для дона Торио всю необходимую работу. Он постепенно перемещается в тень, нанимает собственных людей, становится одним из сильных людей Фритауна, но не лишает нас своей поддержки. Мы начинаем работать по домам зажиточных людишек, регулярно выплачивая необходимый процент участку Закона в башне Судьбы. Иногда дон Торио поручает нам выполнить кое-какие дела. Он не забывает, кто сделал его таким, какой он есть сейчас.

Артур умолкает.

— Люди, убившие Любо, были связаны с теми, кто начал войну с Торио, — говорит Чарли, — нам пришлось воевать с ними. Мы полагаем, что Никиша наняли специально для того, чтобы свалить нас. К сожалению, под удар попал именно ты.

Я снова киваю:

— Значит, оружие у вас и разрешение на него — это все от хозяина?

— Да, — отвечает мне Чарли.

Все становится на свои места. Они молча смотрят на меня и словно ждут чего-то.

— Зачем ты рассказываешь мне об этом, Артур? — спрашиваю я.

— Мы потеряли троих. Я хочу восполнить потери.

Теперь моя очередь криво усмехаться:

— Если ты помнишь, я — хромой, Артур.

— Придет время — посмотрим, — невозмутимо отвечает мне. — Я дождусь, когда ты встанешь на ноги и тогда я скажу тебе, хромой ты или нет.

Каждый хлопает меня по плечу, они выходят из комнаты. Чарли задерживается на минуту:

— Пойми, Алекс, Артур рассказывает тебе то, о чем знали немногие — мы и Марта, больше никто.

— Зачем он делает это? — растерянно шепчу я.

Сил говорить не осталось. Сегодня на меня свалилось слишком много слов, я тону в них. Мне надо в них разобраться.

— Он думает, что ты имеешь на это право, — мягко говорит Чарли, — ты заслужил это.

Он выходит из комнаты, а я думаю, что сломанная нога — довольно дорогая цена для того, чтобы узнать, как Артур стал таким. Впрочем, может быть, я и ошибаюсь. Может, это начало чего-то большего, чем все, что происходило со мной до этого?

Я закрываю глаза. Почему-то я устал, устал так, что не могу думать. Я засыпаю и снова просыпаюсь посреди ночи. Сжав зубы, я шепчу своему врагу:

— Будь ты проклят!

Я смотрю в темноту. Цветные пятна прыгают у меня перед глазами в бешеном танце. Я упорно всматриваюсь в темноту. В комнате так темно, что я не вижу своих рук, даже когда подношу их к лицу. Темные, тяжелые мысли в моей голове. Я размышляю над тем, как люди становятся такими, как они есть. Я думаю над тем, как люди могут измениться. Впервые в жизни я думаю о том, что я сам могу измениться и стать другим. Почему-то мне хочется выть.

Я не хочу спать, потому что знаю, что, когда я закрою глаза, мой враг будет ждать меня там, по ту сторону темноты...

Первый день я стою на ногах пять минут. После этого левая нога горит огнем. Я падаю обратно на кровать. Боль сильная, кажется, что в голове, как раз за глазами, протягивают раскаленную проволоку. Ногу дергает, как гнилой зуб. Боль выметает из головы остатки мыслей. Хочется только одного — чтобы боль ушла. Ради этого я готов на все. Я специально выбрал момент, чтобы в комнате никого не было и теперь лежу на кровати один. Костыли стоят рядом, их отполированное дерево доводит меня до бешенства.

За окнами — весенний пасмурный день. Я сделал все тридцать два шага на костылях, но успел добраться до окна. Никогда не думал, что буду так рад увидеть то, что видел тысячу раз — тропинку, убегающую за холм, обрыв и серую грудь океана. Солнце — за тучами, но я знаю, что оно есть. Боль постепенно отпускает и меня пришибает холодный пот.

Скрипит дверь и входит Марта — я слышу это по звуку шагов. Я закрываю глаза. Я не хочу показывать, что мне больно. Я считаю до десяти, потом медленно открываю глаза.

Марта стоит у окна.

— Вот и весна.

Он некоторое время стоит неподвижно и смотрит в окно. Затем оборачивается ко мне:

— Как ты?

— Нормально, — отвечаю.

— Есть хочешь?

— Неплохо бы.

— Спустишься вниз?

Она улыбается, глядя на меня. Я прищуриваю левый глаз и смотрю на костыли. По-прежнему уродливый вид. Закрываю правый. Картина не изменилась. «Господи», проскакивает в голове, «как же я буду дальше?» Ответ всплывает голосом Арчера: «Будешь». И я соглашаюсь: «Конечно, буду».