Глория - [35]

— Говорят, ты был Гонцом, — донеслось до меня из темноты.

— Вот именно, идиот. Ты именно был гонцом.

Что-то темное и тяжелое упало на меня сверху...

Я пришел в себя в своей комнате. Моя левая нога была закована в гипсовый сапог и подвешена на двух шнурах над кроватью. Я открыл глаза на несколько секунд, удивился тому, что все еще жив, и заснул. Кто-то сжалился надо мной тогда — я спал спокойно, без снов, наверняка, доставив этим удовольствие Никишу...

Я открыл глаза и по освещенной стене справа понял, что сейчас — раннее утро. Вокруг меня сидели все наши — Марта, Артур, Чарли, Арчер, бледный, но ухмыляющийся Лис, все наши девушки, Блэк — от него пахло конюшней, Мига и Ихор.

Я посмотрел на Мигу и проскрипел:

— О, а ты как?

Он был худым, щеки ввалились, все лицо было в заживающих шрамах. Ихор выглядел не лучше, его нос напоминал раздавленную картофелину.

Мига улыбнулся и пожал плечами:

— Выпустили. Там и так слишком много людей внутри.

— А Саймон?

Его лицо вытянулось и он отрицательно покачал головой.

У меня хватило сил сдержаться и не разреветься при всех. Марта засуетилась, выгнала всех и принялась меня кормить. От нее я все и узнал.

Артур и ребята вернулись незадолго до темноты. Они ждали меня без малого час, а затем, прихватив фонари, вышли меня искать. Нашли на том самом месте, где Никиш оставил меня. Сначала подумали, что я — мертвый, но потом заметили, что я еще дышу. Артур, Чарли, Арчер и Лис перенесли меня в дом, а Блэк помчался за врачом. Привез его, сонного и злого. Доктор обработал мои раны, наложил гипс на перелом, устроил все, как надо, оставил необходимые лекарства и уехал в коляске Блэка, получив двойной гонорар.

Марта так и не спросила Артура, чем они занимались в городе во время осады. Она была счастлива оттого, что они вернулись целые и невредимые. Я не задавал вопросов о доне Торио и о револьверах Артура и Арчера. Сломанная нога надежно приковала меня к кровати и мне было не до расспросов. Каждую ночь мне снились кошмары.

Я был последней жертвой той полосы неудач, обрушившихся на банду Артура в 175 году от Приземления.

Розыски Никиша, предпринятые Арчером, не дали результатов. Он покинул Фритаун вместе со своими людьми и перебрался на другой берег Диссы. Арчер так и не смог узнать, в каком районе он затаился. Почему Никиш и его люди пытались расправиться с бандой Артура, осталось для меня загадкой, которая разрешилась только после того, как я сумел встать на ноги и заново научиться ходить...

Глава 5. Без движения

Утром следующего дня я спросил Артура:

— Сколько я буду лежать?

Он невесело усмехнулся, как бы через силу:

— Месяца три-четыре. И не лежать, а поправляться.

Артур замолчал и я спросил его:

— Помнишь, когда я ходил с Саймоном, ты сделал из меня хромого?

Он улыбнулся, улыбнулся и я, хотя смеяться здесь особенно было нечего. В первый раз я заметил в глаз Артура слезы. Он перехватил мой взгляд и улыбнулся.

— Поправляйся, малыш, — сказал он мне, похлопал по плечу и вышел.

Сейчас, как никогда, Артур напомнил мне старика. Его плечи сутулились, глаза утратили здоровый блеск, волосы казались неживыми, выцветшими. Казалось, он смертельно устал, все силы покинули его и он держится на ногах только благодаря своей извечной привычке — не падать никогда...

Следующий день показал мне, что многое может измениться, но некоторые вещи остаются неизменными всегда.

Утром Марта накормила меня кашей, вынесла судно (неприятнейшая неизбежность неподвижных существ) и в комнату вошел Арчер. Вот уж он не изменился ни на йоту: подтянут, собран, молчалив. Он внимательно оглядел стену позади меня, хмыкнул и втащил в комнату ящик с инструментами. Складным метром он измерил кровать, на которой в полном замешательстве лежал я, и копался в инструментах довольно долго, пока я не спросил его:

— Что ты там делаешь?

Стук железа прекратился и он встал надо мной, как карающий меч. Он посмотрел на меня и выдал мне речь:

— Ты лежишь и становишься слабым. Еще месяц-два и ты заплывешь жиром, как кабан на откорме. Я приделаю пару блоков к стене и буду регулировать твой вес. Будешь заниматься каждый день.

Арчер посмотрел на меня и приступил к работе. Послышался невыносимый грохот, когда он вбивал в стену железные крючья. Через две минуты в комнату ворвалась Марта. Выражение ее лица говорило о том, что она собиралась испепелить любого, кто посмел нарушить мой покой. Но она увидела Арчера и вышла, притворив за собой дверь. Арчера он, судя по всему, боялась и недолюбливала. Я часто замечал, как она недовольно посматривала на Арчера, но он был правой рукой Артура, а она была женщиной Артура, так что они терпели друг друга ради Артура. Вообще, жизнь в нашей семье требовала уступок от всех, не унижая при этом достоинство каждого. Я, с одной стороны, понимал, почему Марта недолюбливает Арчера. Женщины чувствуют натуру мужчины гораздо лучше, чем те же мужчины. Она чувствовала, что Арчер беспощаден ко всем, кроме Артура, Арчер никогда не проявляет своих чувств внешне, никогда не поймешь — сердит он или спокоен, в ярости он или все еще держит себя в руках. Любая женщина терпеть не может неожиданностей. С другой стороны, я знал, что для Арчера не существует ничего, кроме дружбы Артура и еще нескольких людей, которых Арчер терпел ради Артура. Арчер разорвал бы за Артура любого, это была больше, чем дружба, это было братство по крови. Сейчас я просто уверен, что Марта была спокойна за Артура, зная, что Арчер с ним. Марта могла не любить Арчера, но она знала, что надежнее человека для ее мужа, чем Арчер, нет и никогда не будет. Артур как-то говорил, порядочно поддавши: «У мужика должна быть любимая женщина и верный друг. Любовь женщины и верность друга нельзя купить за деньги. Это можно только заслужить». Тут, как всегда, я влез в разговор: «А как?» Он улыбнулся и ответил: «Не спрашивай, малыш. Ты должен узнать все это сам».