Glorious Land - [9]

Так я думал недолго, пока парень не поднял на меня серьезный взгляд. Я никогда не смотрел собеседнику в глаза, поэтому старательно изучал складку между его бровей. Напряженно мыслит о чем-то, однако.

— Значит, Слава хотел, чтобы я взял тебя под свою опеку, — заключил Даниил. Я аж опешил. Меня? Под свою опеку? Да я тебя года на три старше, как минимум!

— Объясню, пока ты не понял меня превратно, — невозмутимо продолжил странный студент. — Ты ничего не знаешь о нашей стране, а как только узнаешь, либо наша организация возьмет тебя под свое крыло, либо же этим займутся другие. Тогда будет уже поздно.

Я нахмурился. Славик тоже упорно твердил мне, что я ничего не знаю, но узнать просто обязан. О чем узнать? Что здесь вообще происходит? Отец, куда ты меня отправил, черт подери?

— Ты историк, — продолжал тем временем Данила, но я его перебил:

— Документовед, — и пустился в долгие объяснения, которые успел выучить наизусть за последние семь лет, начиная с того момента, когда мама задала мне искрометный вопрос: «Куда ты поступил?», — Я просто копаюсь в бумажках, и совсем необязательно они должны быть историческими источниками. Я подумал было, что стоит встать и уйти прямо сейчас, я ведь приехал сюда для того, чтобы работать, а не чтобы вступать в контакт со всякими наверняка экстремистскими группировками. Тьфу-тьфу меня в это вмешаться.

— Да, я знаю, знаю, — перебил меня Даниил, — и тогда ты тем более должен понимать, чем отдает сейчас наш политический строй и чем это может закончиться. У нас здесь тоталитарный режим, такой, что никакому Советскому Союзу не снилось. Почта следит за всем. Решительно за всем, они знают даже, какие песни ты поешь, находясь в душе!

— Почему ты тогда так смело об этом говоришь? — насмешливо отозвался я.

— Потому что здесь все свои, а я все равно в розыске, и через тридцать семь минут, когда здесь окажется патруль, я буду уже прилежно сидеть в аудитории и слушать лекцию по истории почты XX–XXI веков. Они ведь даже не знают моего настоящего имени, только номер студенческой бляхи, которую сменить ничего не стоит.

— Э-э, Даниил?.. — недоуменно промычал я, заметно сомневаясь в здравомыслии этого парня. Говорить мне такое, зная, что я работаю на почту?

— Не настоящее. Сменил, как только из Омска приехал.

Мое лицо удивленно вытянулось. Вот черт подери, встретить здесь земляка я никак не ожидал!

— Омск? Так я оттуда! А где ты жил там?

Даниил меня снова перебил.

— Немного о сути проблемы, после чего мы с тобой поговорим о нашей малой родине, хорошо?

Я кивнул.

— Чудно. Итак, мы — сопротивление. Называй это как хочешь: партизаны, революционеры, декабристы, идиоты — нам все равно, мы против этой системы, которая перемалывает всех и превращает в фарш. Я невольно вспомнил забракованное письмо военного и поежился: вот где точно остался один фарш.

— Несколько наших людей работают на почту, — продолжал Данила, — а мы часто перехватываем машины с письмами. Нам очень важно, чтобы все они достигали своего адресата, потому что в тех конвертах, которые каждое утро регистрируешь ты, содержится целая история, паззл, указания к действию, то, что позволит нам устроить настоящую революцию.

Я призадумался: красиво говорит. И мой юношеский романтизм подсказывал, что участие в революции в другой стране и триумфальное возвращение домой — неплохая черточка в биографии сына главы небольшой страны. Да, я тщеславен, увы и ах.

— А что я должен делать?

— То, чем занимался Слава. Снимать копии с писем, которые тебе приходят и передавать их получателям.

— Почему сам Слава не может этим заниматься? — я наконец-то задал волнующий меня вопрос. Даниил помрачнел, но от прямого вопроса уходить не стал, за что ему честь и хвала.

— Он ошибся в рапорте начальству и попал в тюрьму. Это никак не связано с тем, чем он занимался для нас. Слава был очень ценным сотрудником, и я надеюсь, ты сможешь нам его заменить.

— Заменить, заменить, — недовольно пробормотал я себе под нос. — А если что случится, меня так же легко заменят? Ладно, когда приступить?

— Завтра, — довольно кивнул Данила. — Раз в неделю приходи сюда, приноси копии писем, а мы уже будем их разносить. И умоляю тебя, никогда больше не приходи сюда в форме почтовика — у Димы чуть разрыв сердца не случился, когда он тебя увидел. Я удивленно приподнял бровь. Данила махнул рукой в сторону стойки, за которой суетился бармен.

— А, понял.

— Советую сходить и попросить у него кофе — он шикарно его готовит. Это за счет Организации. Решив, что отказываться бессмысленно, я кивнул и поднялся с места.

— Как, кстати, ваша организация называется?

— Просто Организация. Это должно объяснять все.

Глава 5

Итак, я узнал о том, что случилось со Славой, и даже познакомился с его матерью, когда относил вещи, оставшиеся на рабочем месте. Инесса Свердловна, надо признать, не особенно страдала по этому поводу, упрекала своего младшего сына в безалаберности и все зазывала меня разделить чай с ней и ее оставшимися отпрысками.

Справедливости ради стоит заметить, что хоть я и не стал отказываться, проникнуться любовью к этой семье никак не смог. Особенно меня раздражало их отношение к Славе — что-то вроде «второй был не так не сяк, третий вовсе был дурак». Оставшиеся в лоне семьи братья казались мне редкостными дуболомами, хоть один из них и косил усиленно под интеллигента и, держа чашку с чаем чуть на отлете, листал томик стихов Белянина. Неплохой выбор, на мой не очень гуманитарный вкус.