Глемба - [69]

Майор громко захохотал. Книга выскользнула у него из рук. Он хохотал, откинув назад голову и так широко раскрыв рот, что стали видны его золотые коренные зубы.

— Сунул в карман… ха-ха-ха… все три руки. Трехрукий погонщик буйволов! Еще одно чудо природы! Ха-ха-ха…

Журналист на сей раз не удостоил его вниманием.

— Приведите погонщика! — приказал он ключнику.

В заброшенном парке среди старых деревьев с покореженными стволами буйствовал холодный ветер. Грязные рваные облака неслись над тополями; иногда они цеплялись за редкую листву и быстро таяли. Неподалеку колыхалось маленькое озерцо с черной водой, на краю его зябли голые камышинки.

Майор выглянул из окна и, казалось, весь ушел в созерцание пейзажа, на самом же деле он вслушивался в глухое жужжание, которое то усиливалось, то ослабевало, но не прекращалось ни на минуту и действовало ему на нервы. Он знал, что это воздушная разведка, за которой вскоре последует атака. Но кто атакует? Где сейчас линия фронта?

Он кисло улыбнулся и снова взял в руки книгу о рыболовстве, но читать не стал. Закрыв глаза, он чуть слышно забормотал: «Если вы мечтаете о хорошем улове, отправляйтесь рыбачить в бурю, когда рыба мечется в водоемах, обезумев от страха».

Хотя он никогда не рыбачил, но два дня старательно заучивал текст и знал наизусть уже целых пять страниц. Два дня он оберегал таким способом свою нервную систему от истощения.

А тем временем в дальнем углу гостиной у овального мраморного столика шла оживленная беседа. Посередине столика на рваном носовом платке землистого цвета, расстеленном погонщиком буйволов, лежала серая рука. Она производила впечатление чего-то завершенного, существующего самостоятельно, и, если не знать, как она сюда попала, можно было бы принять ее за гипсовый слепок, инкрустированный по причудливой фантазии скульптора настоящими драгоценностями. Все уставились на нее, как на редкий экспонат.

— Это ужасно, — пробормотал аптекарь. — Символ искалеченного человечества, чудовищной войны.

— Она даже красива, — изумленно прошептала жена аптекаря, хорошенькая блондинка, много моложе мужа. Вся эта суета выманила ее из соседней комнаты, которую по просьбе аптекаря открыл для нее управляющий: чтобы она смогла побыть там отдельно от мужчин в эти смутные, тревожные дни.

Аптекарь недовольно взглянул на жену, потом смущенно и как бы извиняясь обвел взглядом присутствующих.

— Все же будет лучше, моя дорогая, — уже начиная сердиться, сказал он, — если вы удалитесь. Это зрелище не для вас.

И он попытался ласково подтолкнуть ее к двери, но женщина не вышла из комнаты, а, наоборот, с большим вниманием принялась слушать журналиста, которого вдруг охватило необычайное волнение. Он говорил увлеченно и в то же время немного важничая, будто профессор перед собравшимися на консилиум молодыми коллегами:

— Благородство этих линий не вызывает сомнений! Вероятно, это рука художника. Господа, представьте, что эта рука еще недавно, возможно, играла на рояле, рисовала, писала стихи, а может, делала операции или давала благословение. Да, возможно, это рука слуги господа…

— Но ведь это левая рука, — прошептала аптекарша.

Журналист недоуменно посмотрел на нее, потом улыбнулся со снисходительностью взрослого к лепету ребенка.

— Это не исключает моих предположений, сударыня.

Затем он перешел ко все еще не раскрытой истории появления руки. Он с увлечением выдвигал предположение за предположением — блестящие гипотезы в стиле Шерлока Холмса. Особенно подробно он остановился на версии, согласно которой эта рука упала сюда со взорвавшегося на большой высоте самолета.

— Вернее всего, — осторожно и почтительно перебил его ключник, — ее принесли сюда собаки.

Аптекарь прикрыл рукой глаза, точно у него началась мигрень, и отступил на несколько шагов. Но журналиста это разозлило. Предположение ключника настолько не сочеталось с его гипотезами и само по себе было так отвратительно, что он с негодованием отверг его.

— Ерунда! — Грубо оборвал он ключника. — Тогда на ней были бы видны следы собачьих зубов.

Ключник все же решился возразить:

— У нас есть такие собаки, которые по десять километров носят в зубах птичьи яйца.

— Сколько могут стоить эти кольца? — опять подала голос аптекарша.

Журналист снова смерил презрительным взглядом ключника, затем сдвинул на лоб очки и низко склонился над рукой, чтобы получше рассмотреть кольца. Но в этот момент погонщик буйволов, который до сих пор стоял в стороне, но беспокойно следил за всем происходящим, протиснулся к столу. Погонщик был грязный, оборванный, из его беззубого рта текла слюна. Он принялся энергично жестикулировать, издавая какие-то гортанные звуки, но никто не мог понять, чего он хочет.

— Он говорит, — перевел ключник, — что не отдаст кольца. Он их нашел, и они его…

— Варварская точка зрения! — взвизгнул журналист. — Объясните ему, что это варварская точка зрения!

Теперь и майор протиснулся между кресел и присоединился к собравшейся вокруг стола группе. Он подошел очень близко к аптекарше, так близко, что от его дыхания зашевелились золотистые кудряшки у нее на затылке, и с отчаянной лихостью обхватил горячей потной рукой ее широкие крепкие бедра.