Глемба - [24]

— Суббота подходит, — кивнул я.

— А еще что? — воззрился на меня Глемба.

— Больше ничего не передавали.

— Так-таки ничего?

— Нет. Представляете: стоило нам сюда тащиться только ради того, чтобы это вам передать… Ах да! — спохватился я. — Ваши пакетики! — Я вскочил и принес пакетики с лечебным чаем. — Всю неделю только тем и занимался, что бегал по вашим делам. Нанес визиты доброй половине правительства. Скажите, как далеко распространяется ваше влияние на руководящие органы страны?

— Приступайте, пожалуйста, а то суп остынет, — перебила меня жена, обдав осуждающим взглядом.

— Верно, давайте приступим, — оживленно подхватил я и плюхнулся на низкий чурбан — спасибо, хоть голову можно было держать поверх стола и не терять Глембу из виду.

Бормоча и бубня что-то себе под нос, он принялся за суп, и в самом деле шумно прихлебывая при каждом глотке. Однако, сколько ни приглядывался, я не мог подметить в его манере ничего особенного. Глемба прихлебывал точно так же, как это делал, бывало, мой отец и как прихлебывал мальчонкой я сам, пока не усвоил, что среди воспитанных людей это считается неприличным.

«Надо бы испытать его и на крошках», — подумал я, вспомнив второе «открытие» ученого, но тут же я вынужден был признать, что к картофельному супу и блинчикам неуместно предлагать хлеб и сало.

— Служили вы в хортистской армии? — вдруг спросил я Глембу.

— Служил, — ответил он в паузе между двумя прихлебываниями.

— Офицером?

Озадаченно вскинув на меня глаза, он тихо покачал своей круглой головой:

— Ефрейтором.

Я продолжил расспросы:

— А в партизанах вы были?

— Дай ты дяде Яношу спокойно поесть, — одернула меня жена, и я рассердился, что она мешает ведению следствия.

— Моя супруга полагает, что вы были партизанским вожаком, — не без злого умысла продолжал я.

Но Глембу это не вывело из равновесия — в свойственной ему ворчливой манере он только и спросил:

— Откуда вы об этом прослышали?

— Да ничего я не слышала! — в сердцах ответила жена и напустилась на меня: — Вечно ты дурачишься, а твои дурацкие шутки не каждому по душе!.. Господин Глемба пока еще нас мало знает и может, чего доброго, неверно истолковать…

— А, пусть его говорит, — небрежно отмахнулся Глемба.

— Да, и буду говорить, — ухватился я за его слова, — потому что мне действительно интересно. Значит вы и вправду были партизанским вожаком?

— Какой там вожак!.. Нас было несколько человек, мы перешли к русским, а потом стали партизанить. Но я и тогда был всего лишь рядовым.

Он отодвинул суповую тарелку и без лишних слов сгреб пятерней блинчик. Кожа у глаз его собралась морщинками, а уголки губ чуть дрогнули в улыбке.

— Значит, вы всю неделю только моими делами и занимались…

— Да, — отрубил я, а затем опять сделал коварный выпад против жены: — Я занимался вашими делами и не успел купить абрикосового варенья. Поэтому сейчас мы вынуждены есть блинчики с тыквенным.

— Какое же это тыквенное?! — Жена от возмущения вспыхнула до корней волос. — Сливовое варенье, притом очень вкусное.

— Ты ведь знаешь, что сливовое варенье я не люблю, — неодобрительно заметил я. — И ребенок не любит. — Я посмотрел на сынишку.

Сгорбившись на низком сиденье, он с жадностью уписывал блинчики за обе щеки.

— А у меня и в этом году бог знает сколько абрикосов попрело, — заметил Глемба. — Все на сусло пошло. Варенье варить руки не доходят… На будущий год, если доживем, наготовите себе сколько душе угодно, — обратился он к моей жене. — На палинку и другие фрукты сгодятся. Вдоволь будет варенья для парнишки, коли он до него охотник.

— Сливовое варенье я тоже люблю, — сказал мальчик.

Ага, переметнулся на сторону матери. Смотрит на нее — даже глазенки замаслились. Я понял, что остался в одиночестве, и с досады ухватил еще один блинчик.

— И как же завтра… все уладится? — спросил меня Глемба. — Вам не сказали, кто за мной приедет?

— Об этом разговор не заходил.

— Вот растяпы!.. — проворчал Глемба себе под нос. Затем вдруг уставился мне в глаза и животом навалился на стол. — Тогда, значит… — Он помолчал, откинулся на спинку стула, который отозвался отчаянным скрипом. — Тогда, значит, — продолжал он уже уверенно, — вам придется поехать со мной.

— Куда? — поинтересовался я.

— Завтра спозаранку съездим на хутор за бараном. Заколем и привезем сюда.

— Не беспокойтесь, дядя Янош! Скажите только, в котором часу, и муж вас отвезет.

Глемба кивнул с таким видом, будто ему и в голову не пришло бы беспокоиться.

— А если к тому часу, как мы с хутора вернемся, за мной не приедут, то придется вам проехаться со мною в Пешт.

— К вашим услугам! — воскликнул я, подметив, что жена не в восторге от такого поворота событий.

— Будьте готовы к тому, что вам не удастся сразу вырваться обратно, — продолжал Глемба. — Они вас не выпустят… Хлебосольный народ, — добавил он, чуть помолчав, — только вот собранности не хватает.

— Как вам будет угодно, — отозвался я со всей предупредительностью. — И это самое малое, чем мы можем отблагодарить вас за все, чем вы нас облагодетельствовали!

Глемба опять отмахнулся. Голос его звучал по-прежнему брюзгливо, но я уловил в нем и нотки облегчения.