Глазами волка - [44]

— Ну так позови Сагилла!

— Позвать Сагилла ты можешь и сам. Всё, утомил. Закончилось твоё дело?

Вместо ответа Ихневмон полез обратно за окно. Теперь он действовал аккуратней и проверял каждое движение.

Служанка схватила метлу и уже готовилась придать ускорения, но Мелито подняла руку в останавливающем жесте.

— Не надо!

— Он вторгся в ваш дом!

— Он мне как брат. Ты знаешь, каждый терпит своих невыносимых братьев.

Ловкие чёрные руки скрылись за оконной рамой.

— Как думаете,— осведомилась служанка,— он исправится?

— Если Ихневмоны исправятся,— Мелито поджала губы,— конец придёт нашему городу.

— Как Илиону?— наедине с госпожой маленькая служанка иногда пыталась блеснуть случайными знаниями.

— Как Атлантиде. Готовь ванную. Всё равно сегодня уже не усну… Беда с этими мужчинами, и правда беда.

46

Беда с этими женщинами, и правда беда.

Так размышлял Ихневмон, пробираясь узкими, словно трещины, переулками. Он не знал, что делать и снова и снова перебирал в памяти всё, что удалось разнюхать. Разнюхал он немало, но так и не мог понять, куда это приспособить.

Продать добытые тайны Мелито или Евдоксу не получится. Они росли в вихре городских событий и знали, казалось, с рождения всё, что Ихневмон добывал из старых книг и случайных разговоров. А у Лика и Маэса, если они ещё живы, денег всё равно нет.

Для начала — красный колпак.

Красные фригийские шапки надевали на голову рабу, когда отпускали на волю. Неясно, был это обычай фригийский, или просто шапка заменяла какой-нибудь зловещий и кровавый символ из прошлого.

Раньше бывало так, что счастливый вольноотпущенник носил шапку до самой смерти и раз в год угощал бывшего хозяина. Но это очень давний обычай, времён войны с меотийским царём Левконом. В те времена рабы умоляли отпустить их на волю, чтобы взять оружие и погибнуть на войне с честью, а хозяева отвечали, что война — дело людей родовитых. А сейчас, при Ихневмоне, свободные люди предлагают себя в рабство, — а их никто не покупает, даже если человек полезен. Кого-то кормят за обедом, как Маэса, кого-то селят в доме, как Мелито… но содержать раба всю жизнь слишком накладно.

Ихневмон был полезен — насколько мог в своём возрасте. Например, однажды Евдокс вдруг спросил его, что говорит учитель о жестоком меотийском царе Левконе. Хозяин готовил речь для очередного собрания и никак не мог свести концы с концами.

Одни книги утверждают, что Левкон убил своего брата Спартока за прелюбодеяние с его женой. Жена не осталась в долгу и убила уже Левкона, а престол отошёл кому-то дальше по линии. Эта трагическая история весьма занятна и по-своему поучительна. Но может ли это быть? Ведь прежде, чем воевать с Херсонесом, жестокий царь воевал с синдами, покорил их и поставил им наместником другого брата, чьё имя никто не помнит. А наследовал Левкон своему отцу Сатиру, что умер под стенами Херсонеса. Сколько же братьев было у этого Левкона и в каком порядке они правили?

Ихневмон смог ответить, что тут всё просто. Тот Левкон, что безуспешно боролся за верность жены, — это совсем другой Левкон, живший столетием позже. И когда жена всё-таки накормила его мышьяком, на престол вступил третий брат, Гигиенонт. Тот самый, что впервые появился на монетах без короны, а лишь с солнечными лучами над головой.

Возможно, этим рассказом Ихневмон испортил речь для совета, но сохранил историческую справедливость.

Так что хвостоволосый дакиец понимал, как непросто быть полезным и как легко можно потерять свою пользу. Не надо одевать даже шапки. Ненужного просто перестают приглашать на обед.

В год, когда родился Ихневмон, уже было обычным делом, что хозяин выгонял на свободу лишних рабов, чтобы их не кормить, а надевать прелюдно колпак стало необязательно.

Выкинутые из уклада люди, отвыкшие от степи, пропитанные солёным ветром приморского города, сбивались в стаи, чтобы силой добыть то, что раньше полагалось им по обычаю. Одни убегали в горячие горы Таврии. Другие вспоминали земли, откуда пираты вывезли их родителей — и союзы потомков скифов, колхов, синдов, даков множились в вонючих трущобах. А третьи надевали красный колпак, полыхающий знак непрошенной свободы.

Такие носила гордая беднота и кое-кто из восторженных аристократов. Слишком горожане, чтобы жить в горах, слишком гордые, чтобы сесть на корабль и уйти в чужие края или раствориться в степном море. Ведь за кормой корабля останутся не только тесные стены, но и привилегии гражданина и шанс повоевать в ополчении… Красные колпаки кричали с головы, даже когда рот молчал — вот человек, которому нужен хозяин! И этот человек готов на всё!

Особенно, если у него есть дети. В отличии от рабов, им ничто не мешало плодиться.

Такому отцу тяжело смотреть на детей — вот они и не видят его месяцами. Но если отпрыски смогут выжить достаточное количество зим, по примеру отца наденут колпак и возьмут в руки палку — о, берегитесь скифы и даки, что пролезли за городские сцены! Берегись даже ты, Ихневмон, — ты знаешь буквы, а значит что-то украл.

Драки вспыхивали сами собой. Из-за чести, из-за женщин, из-за неудачных ставок на колесницы или в ночном представлении.