Глазами волка - [40]

Наконец, привратник заговорил снова:

— Я уверен, что ты собрал нас, чтобы оценить силы. Нас в городе столько, сколько нас есть. Ни одну голову сделать рыжей мы не можем.

— Не я собрал. Луна собрала.

— Давай, говори до конца. Что ты задумал?

— Я не знаю, что привело вас в Херсонес,— заговорил Маэс. Сейчас он выглядел строгим и спокойным — словно опять выходил на арену,— Я пришёл сюда за свободой. Я хотел жить так, как хочу. Когда-то и степные скифы были свободными, сами избирали военачальников и единственным, что отличало такого предводителя — это повязка на копье и личная доблесть. Сейчас всё иначе. Сарматы поработили северных скифов, а цари — южных. Херсонес — последний свободный город на нашей земле. Сейчас три царя собираются воевать против него. Каждый из них может набрать больше войск, жителей в городе. И ни один из этих царей нам, как оказалось, не друг. Да и зачем царям друзья? У них же есть подданные… Внутри города у нас тоже немало врагов. А друзей нет нигде. Моя честь не позволяет мне склониться под игом. И если наши враги могут раздавать красные колпаки, то мы не может ни одну голову сделать рыжей и ни один глаз — зелёным. Свобода — вот наш единственный друг. Я зову всех терионов, всех неврийцев, всех скифов и вообще всех, кому дорога свобода — уйти из города.

Привратник усмехнулся.

— Ты, похоже. у Арба-кифареда наслушался. Куда ты пойдёшь? Вокруг — степь, и эта степь — царская. Что ты там будешь есть? Зайцев ловить? Или, вместе с нашими обычными собратьями, будем устраивать набеги на овчарни?

— Я предлагаю основать свой город,— ответил Маэс,— Где-нибудь в Таврийских горах. Горные племена до сих пор не знают рабства.

Послышался удивлённый гомон.

— А с пленными они что делают?— осведомился уже знакомый неправильный голос.

— Приносят в жертву, разумеется. Подводят к алтарю — и дубиной по темени!— радостно сообщил Маэс,— Тавры не забыли, что смерть — лучше, чем унижение. Они будут только рады новым войнам и ремесленникам. У них же ничего нет в горах, кроме варёной полбы и леса, они даже виноград не выращивают и пьют простую воду. Вспомните галатов, вспомните гелопольцев! Важно сохранить нашу жизнь и свободу. Мы построим город, слишком небольшой, чтобы его найти и слишком бедный, чтобы его штурмовать. А потом, когда цари утомятся войной, мы вернёмся назад. И принесём в степь свободу. Ту самую скифскую волю, что сокрушила киммерийцев и восточных владык! Кто со мной? Я жду ответа.

— Я всегда с тобой, друг!— крикнул Лик.

Он не очень понимал, на что собирается пойти. Но звучало красиво.

Остальные переглядывались. Всем хотелось, никто не решался.

И тут они услышали мерные удары.

Кто-то упорно бил у них за спиной кулаком в дерево. Звучало, как барабан, только медленный и трухлявый.

Привратник поднялся и пошёл к воротам. Он шагал так устало, словно только что таскал камни.

Но перед воротами выпрямился. Прежний грозный вид вернулся к нему..

— Кто там?— грозно спросил привратник.

Ответом ему был хохот. Наглый, громкий, многоголосый.

Наконец, сквозь шум пробился молодой голос.

— Мы — ваша смерть!— произнёс это голос по-гераклейски,— Открывайте, давайте. Пора кончать с этим делом.

Глава 14. Осаждённые

42

Привратник вернулся к костру. Вид у него был побитый.

— Их там пара десятков,— пробурчал он,— Кто-нибудь, сходите, посмотрите, есть ли выход через конюшню. Ну… Ну вот ты, сходи, не стой без толку!..

Лик смотрел на небо, ограниченное прямоугольником стен, и думал — на что же оно похоже?

На что же оно похоже?

Посланец вернулся. Это был тот самый верзила с незнакомым выговором.

— Фригийцы и с той стороны,— сказал он,— Колпаки весь переулок забили. Два костра жгут.

— А где стража?

— Стража к таким даже не сунется. Большая охота.

— Это из-за меня,— произнёс Маэс,— Точно из-за меня. Накажут всех, но из-за меня.

Он стоял, понурив голову, и казался теперь очень маленьким. Тень от склонённой головы превратила молодого неврица в чёрный силуэт.

Лик перевёл взгляд на небо, где висела ненастоящая Луна. Потом посмотрел на настоящую, похожую на лепёшку. И понял.

Лик встал, подошёл к костру, вытащил полено. Размахнулся и, как мог, сильно ударил в посеребрённый диск, что висел над огнём.

По двору поплыл тягучий гул. Все головы повернулись к костру.

Лик опёрся на пылающий факел — как это делает жрец, проводя церемонию в более парадной обстановке — и заговорил.

— Я правильно понял, что мы окружены?— осведомился он.

— Окружены,— сказал привратник,— Мы не подумали, что они придут. И что их будет так много. Они взяли нас голыми руками.

— Пока не взяли,— возразил Лик,— Мы — в осаде.

Ответом ему было молчание.

Да, даже те, кто бывал на степных церемониях, не видали такого распорядителя. Босой и полуголый, с тонкими, мальчишечьими руками и взлохмаченными волосами, что разметались по плечам, как целый выводок змей.

Но у Лика в руке был факел. а в глазах полыхал гнев. И пламя в глазах было страшнее того, что на палке.

— Почему вы на меня так смотрите?— осведомился Лик,— Не собираетесь подчиняться? Я и не заставляю. Война — для свободных, а раб должен сразу выбирать рабство. Я вас что — притащил сюда на аркане и держу связанными по рукам и ногам? Вы в свободном городе и свободы делать, что пожелаете. Пусть здесь останутся только те, кто готов сражаться и побеждать. Остальные — вон отсюда! Вы знаете, где здесь ворота, вы через них заходили. Может быть, вам получится уйти живыми. Пусть вас там покроют плевками и поколотят, вы этого вполне заслуживаете. Но не мешайте нам, настоящим скифам, погибать славной смертью. Только запомните хорошенько, всё что здесь было! Если спросят вас, видели ли вы победоносного Маэса из Меотии и Лика Неврийца, отвечайте — видели! А когда спросят, где и когда вы их предали, отвечайте — в вольном городе Херсонесе, на празднике Могучей Луны!