Глазами волка - [21]

— Плохо, что он в конце встал,— заметил Лик,— Я думал, его убьют полностью.

— Без шансов. Днём актёров не убивают.

— А ночью?

Маэс нахмурился.

— Откуда ты знаешь про ночные представление?

— Я не знаю. Я просто спросил.

— Ночью бывает всякое. Ночное представление ты ещё увидишь…

Маэс развернулся и помахал кому-то на верхних рядах. Степенная дама лет тридцати с золотыми серьгами в виде полумесяцев помахала ему в ответ.

А двумя рядами выше помахал в ответ Сагилл. Он восседал на самом верху, едва не задевая небо. Рядом с ним восседала ещё одна, незнакомая Лику девушка.

Если Сагилл был с бритым лицом и в полуженской одежде, то сарматка, которая сидела справа от него, явно хотела проявить мужество. Одета  в обшитые мехом куртку и штаны, а сапоги оторочены мехом. Остриженную в кружок голову венчала лисья шапка, обшитая сверкающими самоцветами.

Лик недолюбливал сарматов, но к девушке ощутил симпатию. Благородная лисья шапка, которую носят и скифы — это лучше, чем красные колпаки.

Маэс поднялся на несколько уровней вверх и начал переговариваться с женщиной на местном языке. Лик почуял, что это дело личное и не слушал.

Но даже так он заметил, разговор явно не клеился. Маэс с трудом оторвался от женщины и потащился.к энарею.

Сигилл встретил его ласковым взглядом. Так взирает с постамента статуя божества.

Маэс насмешливо заложил руки за спину и продекламировал на местном языке:

— Мальчик с видом девическим,

просьб моих ты не слушаешь

и не знаешь, что душу ты

на вожжах мою держишь.

Интересно,— подумал Лик,— его тоже мучает какой-то пророчество? Или он просто так издевается?

— Приятно слышать, что ты изучаешь поэзию,— сказал Сагилл,— Если будешь много учиться — станешь умным. А со временем, даже и здравомыслящем. Тогда я назову тебя не мальчиком, но мужем.

— А как ты назовёшь ту прекрасную актрису, что сидит возле тебя?— осведомился Маэс,— Похоже, она пришла сюда играть царицу племени амазонок. Я вот только не пойму — это Пенфесилея или Ипполита?

— Зовут меня Тамара,— ответила сарматка на местном наречии,— А ваше имя я спрошу, когда вы научитесь вежливости.

— Насчёт амазонок ты угадал правильно,— заулыбался Сагилл,— Сарматы, как ты знаешь, произошли от смеси скифов и амазонок. И благородная Тамара решила возродить древние амазонские традиции.

Он тоже произнёс это по-гераклейски.

Похоже,— подумал Лик,— здесь, в южных городах,все народы говорят друг с другом по-гераклейски. И скиф с сарматом, и армянин с фракийцем — язык у них будет один тот же. Это интересно. Наверное, через несколько лет даже мы с Маэсом будем говорить между собой по-гераклейски.

Но это — не страшно. Страшно разучиться сражаться.

— И что же вам здесь нужно, отважная амазонка?— Маэс усмехнулся в ответ.

— Ищу славы,— процедила девушка.

— Скоро будет война,— пообещал невриец,— Палак, царь скифов, и Перисад, царь меотийцев, пошлют армии прямо к воротам этого города. Вы получите столько славы, сколько вам надо. Смотрите, чтобы не раздавило.

— Кстати, о славе,— вмешался Сагилл,— Из-за твоей болтовни я чуть не забыл сообщить одну приятную новость.

— Кто-то сарматов побил?

— Я бы не стал называть это новостью.

— Так что за новость?

— Почтенный Евдокс уже ушёл из театра. Но просил передать, что ты приглашён на нему на обед. Обсудишь представление, представишь ему своего нового друга. Поспеши, солнце уже в зените. А то так и останешься, волк, с пустой и распахнутой пастью. Видишь, я тоже поэзию знаю?

Улыбка сползла с лица Маэса.

— Новость, конечно, хорошая,— выдавил он,— Спасибо, что передал.

— Передал не я, а Ихневмон. Я только напомнил.

— Да, я так и понял.

Маэс спускался к выходу с понурой головой. Казалось, он собирается не на обед, а в подземное царство.

— Что такое?— осведомился Лик.

— Ничего плохого. Идём обедать.

— Похоже, обед тебе не по вкусу.

— Ничего подобного. У Евдокса едят превосходное мясо. Ты как попробуешь, так сразу и убедишься.

— А почему ты так мрачно смотришь?

— Да так....

— Что-то личное?

— Как пообедаешь у него несколько раз — поймёшь.

— Я обычно понимаю с первого раза.

— Тем хуже для тебя!

22

Возле выхода глаза Маэса чуть загорелись. Лик посмотрел в том же направлении и увидел двоих подростков.

Старшему было лет шестнадцать. Круглолицый и мрачный, несмотря на светлую тунику, он стоял посреди толпы, словно межевой столб.

Второй, помладше, лет четырнадцать или тринадцати, был худенький, длинный, голубоглазый, с выстриженными висками и длинным хвостом светлых волос, доходящих до лопаток. Греки говорят, что эту причёску изобрёл сам Тесей, а сейчас так стригутся даки. Этот занял мраморную скамейку. Он что-то рассказывал и размахивал руками так увлечённо, что не мог на ней никак усидеть.

Лик тихонько обрадовался. Получается, он тут не самый мелкий.

— Какие люди!— произнёс Маэс.

— Мы, мы,— заулыбался хвостоволосый,— А кто этот скиф, который с тобой? Родственник приехал?

— Если считать от царя Колаксая,— заметил Маэс,— то мы все друг другу родственники.

23

Ещё люди… Кажется, за эти несколько дней в городе он узнал больше новых людей, чем за шестнадцать лет жизни в степи.

— Нашего нового друга зовут Лик, у него непонимание с царём Палаком. Примерно такое же, как у меня с царём Перисадом. Может чуть чуть посильнее. Лик, это Килон,— он указал на мрачного,— Он сын того самого Евдокса.