Глазами тьмы - [6]

— Понятно? — еще раз, но уже строже, переспросила Лидия.

— Да, — выдавила из себя малышка, которой вновь захотелось разреветься. Она начала подозревать, что в приюте ей не понравится.

— Вот и замечательно, — более благодушно проговорила директриса. — С этого момента тебя будут звать…

— Но у меня уже есть имя! Тая. Таяра.

— Опять споришь? — поджала губы Лидия. — Запомни: теперь ты живешь в моем приюте, питаешься и одеваешься за мой счет, а потому только я имею право решать, как к тебе обращаться. Девочка с именем Таяра здесь уже была и покинула эти стены совсем недавно. Я не хочу повторяться, поэтому будешь… Тэй. Тэйра ри Лидия.

— Тэйла ги Алина, — робко поправила девочка. — Мою маму звали Алина.

— Не смей вспоминать о своем прошлом! — рассердилась директриса. — Теперь я — вся твоя семья. Всех моих сироток-воспитанниц зовут ри Лидия. И точка! Так будет написано в твоих новых документах.

Малышка всхлипнула и, не сдержавшись, опять заплакала. Она могла смириться с другим личным именем для себя, но менять приставку с именем матери казалось ей кощунством. Она всегда знала, что будет зваться ги Алина, если, конечно, не повысит статус. Женщины-маги добавляли «ун» перед именем матери, инквизиторы — «ин». И лишь сироты, люди, выгнанные из семьи за проступки, и бывшие преступники в принудительном порядке использовали артикль «ри». Мужчины соответственно ставили после личного имени имя отца.

— Это неплавильно, — не сдержалась Тая.

— Не смей со мной пререкаться, соплячка! Тебе не помешало бы для профилактики вбить немного хорошего воспитания.

— Детей нельзя бить, — замотав головой, повторила малышка фразу, слышанную когда-то от родителей.

— Да? И кто же мне запретит? Ты? — вышла из себя директриса, которая не любила своеволия и не терпела, когда ее власть кто-то оспаривает. — Малика! — громко закричала она так, что было слышно, наверное, даже на первом этаже.

Девушка-помощница вошла буквально через несколько секунд. Она наверняка ошивалась в коридоре и за неимением другого развлечения слушала под дверью и ожидала результата разговора.

— Соберешь воспитанниц в общем зале и при всех всыплешь новенькой пять ударов ремнем, — приказала Лидия, искренне считая, что действует на благо подопечных. Своеволие сразу надо пресекать, иначе в будущем будет сложно контролировать всех сирот. — Потом подселишь ее к кому-нибудь и все объяснишь про обязанности.

— Хорошо, — кивнула Малика, которая, очевидно, не усматривала ничего неправильного в этих словах.

Она без всяких эмоций подошла к Тае и схватила ту за предплечье. Девочке не было больно, но и вырваться не представлялось возможным. Воспитательница потянула новую сиротку в коридор.

— И еще, Малика… — окликнула девицу директриса.

— Да?

— Эту строптивую крошку зовут теперь Тэйра ри Лидия. Позаботься о том, чтобы она усвоила этот факт.

Если у малышки сначала и возникло желание проявить упрямство и не отзываться на новое имя, то после экзекуции оно начисто пропало. «Тэй-ра, Тэй-ра», — вместо счета по слогам проговаривала Малика, нанося ремнем довольно чувствительные и болезненные удары. Вырваться переброшенная через колено девочка не могла, так как силы были слишком не равны. Но физическая боль оказалась ничем по сравнению с испытываемым ею стыдом. В огромном для шестилетней крошки зале собралась большая группа сироток разного возраста — лет от трех и до достигших совершеннолетия, наступающего в восемнадцать весен. Отдельно в уголке выстроились воспитательницы в одинаковых уныло-серых форменных платьях.

Тая снова вовсю заревела, не понимая, за что ей достается. Ее били только за то, что она не хотела предавать память о родителях?

Отвесив положенные пять ударов, Малика отпустила девочку и приказала остальным воспитанницам:

— Все, расходитесь по комнатам, живо! Чтобы через пять минут в коридоре никого не было. А-а! И кто там у нас в шестнадцатой комнате? Захватите новенькую с собой и расскажите о наших порядках.

К Тае подошла хмурая девушка лет пятнадцати-шестнадцати и совсем неприветливо сказала:

— Следуй за мной.

Мягкое место ниже поясницы горело огнем, великоватые тапочки так и норовили соскользнуть с ног. Малышка с трудом поспевала за размашисто шагающей почти взрослой соседкой, прилагая к этому огромные усилия. Ей не хотелось вновь кого-нибудь прогневить. Один участок коридора она даже собиралась пробежать, но была грубо остановлена.

— Нельзя! — крикнула другая шедшая следом сирота лет тринадцати-четырнадцати. — Нам строго запрещено бегать по коридорам.

Это оказалась вторая соседка Таи по комнате. И она проявила ничуть не больше дружелюбия.

— Видишь цифру на двери? — указала более взрослая провожатая. — Запомни, как она выглядит, чтобы не заблудиться, когда будешь ходить одна. В коридоре других особых примет все равно нет.

— Шестнадцать, — шепотом проговорила малышка, силясь исполнить эту просьбу-приказ. — Один и шесть.

— Не стой столбом, — поторопила ее младшая соседка.

Помня о словах Малики, Тая со страхом скользнула внутрь, в темноту. Если коридор освещался редкими огарками в подставках высоко над головой, то в комнате даже камин не горел.