Глазами любви - [65]

Но она не могла придумать, как избавиться от вилланов после того, как они слышали ее разговор с английскими солдатами. Кроме того, Тайрос и его цыганки, бродившие в толпе, делали то же самое – гадали и предсказывали.

Идэйн со вздохом поднялась и вышла из по­возки к ожидавшим ее людям. Снова подул силь­ный ветер, вздымая клубы пыли и надувая полог из одеяла за ее спиной.

Толпа была не слишком велика. Возможно, если она согласится погадать им по руке, они разойдутся.

– Дай руку, – сказала она средних лет мужчине, хотевшему узнать, на какую лошадь ставить. Идэйн глубоко вздохнула. Она знала, что в последнем заезде стоит поставить на гнедую ко­былу, поскольку кобыла эта быстрая, как стрела, и неутомимая, а потому поставившие на нее долж­ны были сорвать хороший куш.

Когда она рассказала об этом дородному вил­лану, тот пришел в восторг и обещал вернуться, когда выиграет, и дать еще денег вдобавок к мед­ной монетке, которую вложил ей в руку.

Идэйн посмотрела на монетку. Было кое-что еще, чего она не сказала, хотя, как никогда преж­де, чувствовала себя способной предсказывать: Предвидение сейчас было очень сильным.

Прежде чем виллан ушел, она задержала его и рассказала, что его жена украла деньги, зарытые им в саду, и покупает на них подарки своему лю­бовнику. Идэйн ясно видела этого любовника, будто он стоял здесь, – высокий и светловоло­сый, моложе жены виллана. Он был средним сы­ном мясника в городке Киркадлизе.

С минуту виллан не мог выговорить ни слова. Он покраснел как рак.

– Мои деньги! – прохрипел он и бросился бежать через луг к своим загонам для свиней.

Идэйн икнула. Толпа разразилась хохотом.

Слава Богу, говорила она себе, изучая по оче­реди еще с полдюжины рук, никто из них не умрет. Хотя одна женщина в понедельник должна упасть, когда понесет корзину со свежевыстиран­ным бельем, и сломать при этом ногу, а у старика ужасно разболятся зубы, и почти всех их ему суж­дено лишиться.

К сожалению Идэйн, люди нашли это забав­ным и принялись вовсю дразнить беднягу.

Когда наступила очередь женщины с доче­рью, искавшей подходящего жениха, Идэйн ска­зала, что ее дочь найдет его только тогда, когда поедет в гости к тетке в соседний городок. Та по­заботится о том, чтобы девушка попалась на глаза молодому человеку, весьма завидному жениху, сыну богатого торговца шерстью.

Мать с дочкой еще улыбались, когда Идэйн добавила:

– Но твоя дочь от него забеременеет, и толь­ко тогда он с неохотой согласится жениться на ней, потому что его семья будет противиться его браку с твоей дочерью.

Женщина обняла дочь за плечи и повела ее прочь от палатки, крича:

– Что за гадкие вещи ты говоришь молодой невинной девушке! Будь ты проклята, цыганская потаскушка! Что бы ты ни говорила, прикрываясь своим красным платком, а я не дам тебе ни по­лушки за такое предсказание.

Идэйн в ответ только пожала плечами.

Когда женщина с дочерью шли через поле, Идэйн подумала, а не позвать ли их и сказать, что отец девушки так и не знает, что она не его дочь? Но в последнюю минуту передумала и решила не говорить этого.

После этого гадание ее пошло не так гладко, как раньше: некоторым не нравилось, что Идэйн говорила им нечто, слишком близкое к правде. Например, молодая пара была возмущена, когда она сказала, что один из них бесплоден и у них не будет потомства. В конце концов один человек пошел к священнику и сказал, что нельзя разрешать цыганам заниматься их дьявольским ремес­лом.

Вновь поднялся ветер. По небу проносились низкие облака, как это бывает перед бурей. Неко­торые вилланы все еще стояли в очереди, дожида­ясь предсказания своей судьбы. Наконец они ус­тали стоять, и ветер, налетавший сильными порывами и осыпавший их пылью, прогнал всех домой.

Но Идэйн чувствовала: что-то должно слу­читься.

Магнус кружил возле торговцев лошадьми, думая о прекрасной конюшне в замке Морлэ и ло­шадях, которых там столь заботливо разводили. Лошади на ярмарке были неплохими, но ясно было, что они переходили из рук в руки много раз. Особенно это касалось лошадей, предназна­ченных для верховой езды: они выкатывали глаза, и, казалось, потребуется потратить целые недели, чтобы снова приучить их к седлу. У Магнуса был наметанный глаз, и он тотчас понял, что их гнали табуном много миль днем и ночью и не выезжали, сколько положено.

Кроме Тайроса и его табора, на ярмарке были и другие цыгане, торговавшие лошадьми. Сельские жители, не скрывая своего любопытства, та­ращили глаза на смуглых людей. На севере Анг­лии и в Шотландии «египтяне», как называл их народ, встречались не слишком часто и их практи­чески не знали. Хотя цыгане появились в Англии в первые годы царствования короля Генриха Вто­рого, многие из них последовали с Востока за крестоносцами. Магнусу они были известны до­вольно хорошо. Некоторое время их было, что блох, в Уэльсе и в Морлэ тоже. Отец Магнуса был к ним снисходителен, пока цыганки не стали яблоком раздора среди местных мужчин.

Магнус ценил цыган как знатоков лошадей, но весьма не одобрял их склонность к мошенниче­ству. Если городской люд питал к цыганам недо­верие, то цыгане отвечали им на это презрением. «Ромалэ», как они называли себя, ненавидели вилланов, которых считали глупыми и настолько жадными, что их ничего не стоило обобрать.