Глазами любви - [49]

Полено с треском раскололось, и половинки его просвистели в воздухе. Дубовые щепки просвистели мимо двери, и вдова едва успела нырнуть в дом, издав при этом сдавленный крик.

Магнус пожал плечами и водрузил на пень следующее полено.

Да, сказал он себе с горечью, вот вы где сейчас, сэр Магнус фитц Джулиан, непобедимый участник всех турниров в северной Англии, непре­взойденный наездник и боец, победитель более чем в двадцати кулачных боях только при дворе графа Честера. Другие рыцари старались дер­жаться в турнирах подальше от него, боясь подмо­чить свою репутацию. И, Господь свидетель, отец Магнуса имел все основания гордиться им, что он и делал, хотя угодить ему было трудно, потому что и сам он, граф де Морлэ, был непобедимым рыцарем.

Магнус припомнил, что при дворе кто-то сло­жил песню и назвал его в ней «совершенным юным паладином» и «бесстрашным метателем копий в турнирных схватках». И хотя сам Магнус считал, что выражено это было слишком цветистым и на­пыщенным языком, но образ его был все же обри­сован в этой песне довольно точно.

И вдруг Магнус подумал, что сейчас готов был бы продать душу дьяволу за миску горячей ячменной похлебки с говядиной.

Он заметил вдову, которая подобрала дубо­вые щепки, чуть было не угодившие ей в голову. Она держала их под мышкой и сейчас шла через двор, приподняв уголок шали, чтобы защитить себя от мелкого дождя. В это время Магнус поло­жил на пень следующее полено и на этот раз раз­рубил его несколько удачнее.

Вдова бочком проскользнула мимо него, что­бы положить щепки в деревянный ларь. Когда Магнус снова принялся размахивать топором, вдова не сводила глаз с его обнаженного торса и мускулов, игравших на руках.

Вздохнув, она легонько провела языком по верхней губе.

– Ты не боишься до смерти застудиться, ра­ботая в такую погоду полуголым? – спросила она. – Мне тошно думать, что ты заболеешь из-за меня лихорадкой, потому что это я заставила тебя до полного изнеможения выполнять такую тяжелую работу.

Магнус тщательно расколол еще два полена и бросил их в кучу.

– Я не заболею, если мне дадут достаточно еды, чтобы восстановить силы.

Вдова задумалась.

– Да, – наконец с энтузиазмом согласилась она, – сохранить силы – это самое главное для такого пригожего и ладного парня, как ты.

Выражение ее лица стало мечтательным, ког­да она дотронулась кончиком пальца до его обна­женного плеча.

– Ах, какой ты мокрый и холодный!

Она оглянулась, ища глазами сына, и успоко­илась, заметив, что он ушел и скрылся за углом амбара.

– А теперь перестань колоть дрова и войди в дом, – торопливо сказала женщина. – Посмот­рю, что смогу найти, чтобы…э-э…влить немного сил в твое тело.

Магнус отложил топор и посмотрел ей прямо в глаза. Они могли бы поразвлечься, решил он, когда женщина дотронулась до него кончиком пальца.

– Похлебка, – сказал он. – Кажется, я готов отдать свое сердце за горячую ячменную по­хлебку с большим куском баранины или говядины.

А если у нее нет похлебки, сказал себе Маг­нус, он готов подождать, пока она ее сварит.

Ее сын как раз вернулся с ведрами молока, когда Магнус приканчивал баранью похлебку, ко­торую вдова состряпала удивительно быстро. Мальчик поставил ведра и плюхнулся на свое мес­то у огня, уставившись на них обоих. У вдовы был раздраженный вид, потому что сын вернулся слишком скоро.

– А теперь, – сказал ей Магнус, подбирая остатки похлебки куском хлеба, – ты обещала мне пиво и кусочек сыра?

Женщина со вздохом поднялась и проследова­ла к буфету.

Но, как Магнус узнал позже, вдова не отка­залась от своей затеи. Она приготовила ему соло­менный тюфяк и постелила на чердаке в хлеву, сказав, что утром его ждет другая работа по дому. Особенно важно для нее было, чтобы он почистил канавы возле пруда, давно уже нуждавшиеся в этом. За это она обещала Магнусу столько овсяной каши, сколько он сможет съесть, разумеется, если он хорошо поработает.

Вдова задержалась в хлеву и стояла, бросая на Магнуса нежные взгляды, пока не вошел маль­чик с вилами, чтобы поворошить подстилку для животных. Уходя, он захватил с собой и мать.

Магнус поднялся на чердак, улегся на соло­менный тюфяк, ощущая блаженную сытость в же­лудке после похлебки, пива, хлеба и большого куска соленой говядины, выделенных ему вдовой.

Он не сразу смог заснуть. Сквозь стропила сочился дождь, коровы внизу ворочались и жева­ли свою жвачку, а потом шумно укладывались на ночь. Куры клохча взлетали на свой насест у дальней стены.

Магнус прислушивался к этим звукам, к ров­ному шуму дождя и думал, что его путешествие в Эдинбург с целью найти там Идэйн было бы чис­тым безумием. Это и дураку было ясно.

Он растянулся на своем соломенном ложе, подложив руки под голову и уставившись на соло­менную кровлю хлева.

Но будь он проклят, решил Магнус, если ре­шит вернуться на юг и пересечет границу без нее. Конечно, сейчас он был в ужасном нищенском со­стоянии. У него не было коня, он потерял латы, деньги – все, что смогло бы свидетельствовать о его привилегированном рыцарском положении. С того момента, как корабль с собранной им для графа податью потерпел крушение у берегов Шотландии, он стал еще одним безденежным и безымянным бродячим солдатом. Он мог бы поискать нормандский дом и достойный способ одол­жить деньги, но в этом случае ему пришлось бы признаться, что он сын и наследник графа де Морлэ. А при данных обстоятельствах это было бы совсем уж глупо, потому что в этой дикой Шотландии за него самого могли назначить выкуп.