Глаза ребёнка - [146]

— Да. — Голос Уорнер заметно окреп. — Примерно за месяц до смерти Рики я как-то заметила, что Елена хандрит; все дети пошли играть, а она осталась в классе. Когда я спросила, что случилось, она ответила, что ее родители ругаются и что она слышала, как миссис Перальта угрожала убить Рики.

— Вам известны обстоятельства, при которых произошла эта сцена?

— Нет. — Уорнер снова начинала нервничать. — Когда я рассказала об этом Рики, он только рассмеялся, заявив, что у его жены отвратительный характер.

— Вы пытались поговорить с миссис Перальтой?

— Нет.

— Предупредили ли вы миссис Перальту о своем намерении напустить на ее малолетнюю дочь полицейских инспекторов?

— Нет.

— В таком случае поставили ли вы в известность директора школы?

— Нет.

— Психолога?

— Нет.

— Вы консультировались с кем-нибудь относительно того, как утрата одного из родителей, который к тому же умер насильственной смертью, могла отразиться на состоянии Елены?

— Нет.

— А относительно того, какие пагубные последствия для девочки может иметь ее допрос полицией?

— Нет.

— И, разумеется, — поскольку вы вообще избегали всяких разговоров с миссис Перальтой — ничего не знали о том, что в то время она уже обратилась за помощью к детскому психологу?

Уорнер точно оцепенела.

— Я поступала так, как считала правильным.

— Вы всегда так поступаете, я заметила, не правда ли? Верно ли, что, прежде чем ударить вас, миссис Перальта спросила, отдаете ли вы себе отчет в том, какое зло причиняете ее дочери?

Глаза Лесли округлились.

— Возможно, она сказала что-то в этом роде.

— На что вы заявили, будто она не имеет права воспитывать дочь и что без Рики Елена осталась одна-одинешенька?

— Да, кажется…

— После этого она ударила вас.

— Да.

Кэролайн смерила ее презрительным взглядом.

— Сколько времени прошло с того злополучного инцидента с пощечиной, — тихо спросила адвокат, — прежде чем вам пришла в голову мысль позвонить в полицию и предложить дать показания, опровергающие версию о самоубийстве?

Уорнер безвольно дернула плечами.

— Точно не помню. Какое-то время спустя.

— А может быть, на следующий же день, мисс Уорнер?

Всем своим видом выражая обиду, Уорнер вскинула голову.

— Как вам будет угодно.

— Не сомневайтесь, мне угодно. — Кэролайн презрительно усмехнулась. — И последнее. Прежде чем ударить вас по лицу, миссис Перальта назвала вас идиоткой, не так ли?

— Да, она это сказала, — оскорбленно произнесла Уорнер.

Кэролайн недоверчиво покосилась на нее и спросила:

— И после этого вы по-прежнему считали ее плохой матерью?

Лишь когда в зале раздался смех, до Уорнер дошло, что над ней зло подшутили, и лицо ее побагровело от злости. Следующим спохватился Салинас.

— Это беспардонное глумление, — гневно заявил он. — Расчетливое издевательство над свидетелем.

Кэролайн обернулась к нему:

— Прошу простить меня, Виктор, — с покаянным видом изрекла она. — Я всего лишь поступала так, как считала правильным.

Кэролайн повернулась спиной к Лесли Уорнер и внезапно перехватила взгляд Джозефа Дуарте, который едва заметно кивнул ей.

Направляясь к столу защиты, Кэролайн Мастерс подумала, что во время процесса случаются моменты, когда кажется, будешь жить вечно.

4

Тереза Перальта сидела в приемной Денис Харрис и, пока та занималась с Еленой, читала отчеты о процессе над Крисом.

Отчеты она получала через Кэролайн Мастерс, которая попросила помощника вести подробные записи всех заседаний. После того как Салинас добился запрета на ее присутствие в зале суда, Терри решила, что должна знать о каждом шаге обвинителя вплоть до того момента, когда ей самой придется занять место свидетеля. Из вступительной речи Салинаса следовало, что обвинение решило сделать ставку на заявлении Рики о совращении. Сейчас, по иронии судьбы, Терри, лишенная возможности самой следить за ходом процесса, ждала у закрытой двери, за которой совершенно посторонний человек колдовал с ее дочерью в надежде установить истину.

Но даже Крис представлялся теперь чужим. И дело было не только в том, что он отказывался комментировать происходившее на процессе. Необходимость сохранять хладнокровие и способность рассуждать как юрист и в то же время постоянная тревога за Карло отнимали у него так много душевных сил, что он, казалось, вовсе не замечает окружающего мира. Терри с трудом верилось, что было когда-то время, когда она всецело находилась в его власти, когда одной его улыбки было достаточно, чтобы в ней снова пробудился вкус к жизни, когда она была убеждена, что достаточно знает его, чтобы разделить с ним свою судьбу. Однако на смену ему пришло другое время, когда ей стало казаться, что в душе у него существуют тайники и Крис никого к ним не допускает.

Но зато теперь Терезе открылось другое. Она была твердо уверена, что как мать оказалась несостоятельна — Елена служила тому живым свидетельством. Ее собственная мать теперь тоже представляла для нее загадку — и это стало новым откровением. Казалось, в глубине души Роза всегда была одинока — от нее буквально веяло одиночеством.

Терри не знала, что произошло с дочерью. Женщина не могла быть до конца уверенной в Карло и не могла заглянуть в душу Криса. Возможно, Кэролайн что-то знала или о чем-то догадывалась. Мастерс была настолько умна, что Терри подчас ловила себя на мысли, что боится ее. Из всех женщин, которых она знала, Кэролайн по менталитету была ближе всех к Крису, жила согласно своему персональному кодексу и не считала нужным толковать другим его положения, даже рискуя прослыть сухарем. В ней было чувство собственного достоинства, хотя, с другой стороны, многие считали ее высокомерной.