Глаза Элизы - [8]

Тоби не хотел подвергать друзей опасностям дальнего путешествия, но старый Джалам сказал, что оно будет для него последним: вернувшись, он затворится в колосе и будет доживать там свои преклонные годы. Он будет рад проводить Тоби.

— А ты что скажешь? — спросил Тоби у Лунного Диска.

— Для меня это будет первое путешествие, и я хочу пойти с тобой, Ветка.

Тоби больше не возражал.

Джалам не хотел брать с собой Лунного Диска.

— Десятилетний мальчуган, Тряпичка, нам ни к чему. Тебе самое место в колоске матери.

— У меня нет матери, — ответил Лунный Диск.

Джалам смутился и больше не настаивал. В путь они отправились втроем.

Тоби знал, что, собираясь в дорогу, старик и мальчик надеялись отыскать следы пропавших друзей.

Каждый год десятки обитателей травяной равнины, рискнувшие отправиться в сторону Дерева, исчезали. Но, пренебрегая опасностью, к Дереву шли все новые смельчаки. Ствол давал Травяному Племени то, чего не было на равнине: плотную древесину, которая была куда прочнее соломы. Но еще сильнее отважную молодежь влекла к Дереву опасность, тайна исчезновения соплеменников и надежда их найти.

Первую неделю путешественники шли по знакомым местам. Тоби хотел, чтобы их маленький отряд возглавил старый Джалам, но тот отказался.

— Я буду замыкающим. На несколько шагов позже приду к своему одиночеству. Небольшой, но все же выигрыш.

На самом деле Джалам следил за Лунным Диском. Он по-прежнему считал, что не надо было брать с собой мальчугана, и при каждом удобном случае давал ему это понять.

Зато Тоби восхищал старого проводника своими познаниями. Он прекрасно ориентировался на равнине благодаря теням стеблей. Слушая траву, предсказывал дождь и ветер. Всегда мог найти, чем пообедать: в болотистых местах отыскивал стрекозиные яйца, знал, у какой травы листья сладкие и сочные, а у каких вьющихся растений пряный вкус. Умел толочь семена с водой и печь в горячей золе лепешки.

С тех пор как они отправились в путь, Лунный Диск стал очень молчаливым.

Когда он шел слишком быстро, Джалам сердито ворчал:

— Глупый Тряпичка! Летит, как ветер, только сам не знает куда! Лунный Диск замедлял шаг. Он был мрачен, но не из-за ворчания Джалама и не из-за скорого расставания с Тоби: люди Травяного Племени горюют о мертвых, а вовсе не о тех, кто отправляется в путь.

— Путешествуя, живешь за двоих, — повторял Джалам, уже тоскуя по своим долгим странствиям..

Так из-за чего же печалился Лунный Диск? Тоби казалось, что он догадывается о тайне друга.

Путешественники остановились на ночевку в пятый раз. Они устроились в свернутом листе возле могучего стебля дикой моркови. После ужина Джалам достал, как обычно, маленькую трубочку из травинки, закрытую с обеих сторон, накапал из этого флакончика себе на язык три капли фиалкового сиропа, подложил край плаща под голову и крепко заснул.

Издалека доносились любовные песни лягушек. Во тьме, словно медленно падающие звезды, пролетали светлячки.

Тоби и Лунных! Диск пытались оживить костер, вороша угли.

— Я знаю, что ты видел, — сказал Тоби.

— Видел, потому что у меня есть глаза, — отозвался Лунный Диск со свойственной людям Травяного Племени уклончивостью.

— Забудь это.

Лунный Диск подул на угли. Вспыхнувший огонек осветил их лица. Одному едва исполнилось десять лет, второму было на пять или шесть весен больше. Лунный Диск щелкнул пальцами над костром, будто запустил волчок. Он знал, как успокоить огонь, чтобы тот ел поменьше травы. На лица мальчиков снова опустилась тень.

После долгого молчания Лунный Диск заговорил:

— Ты должен мне сказать, что сделала Илайя.

— Забудь, — повторил Тоби. — Ничего она не сделала.

Накануне ухода Тоби Лунный Диск застал его внизу у их колоса. Тоби прижимал Илайю к земле, а она изо всех сил вырывалась. Однако Тоби держал ее крепко. Лунный Диск поспешил к ним, чтобы разнять. Но, приблизившись, остановился как вкопанный: в правой руке сестра сжимала наконечник стрелы.

Узнав маленького брата, Илайя выпустила оружие и убежала.

— Ты должен сказать мне, Ветка, что сестра собиралась сделать с той стрелой.

Лунный Диск был полон решимости, она звучала в каждом его слове.

— Разбитое острее целого, — продолжал он. — Осколок может убить. Я знаю, что вот уже несколько лет внутри у сестры словно что-то разбилось. Если она опасна, ты должен сказать мне, Ветка.

Лунный Диск не сомневался, что Илайя собиралась убить Тоби. Мысль об этом разрывала ему сердце. Тоби и Илайя! Ближе у него никого не было!

Лунный Диск отдал бы все на свете, чтобы оказаться неправым. Он испытующе смотрел в глаза Тоби.

— Скажи мне правду, Ветка! Илайя хотела тебя убить?

— Зачем ты так говоришь?

— Я хочу знать правду! Ты должен сказать мне, Ветка!

Тоби молчал. Он задумчиво ворошил угли, избегая горестного взгляда мальчика, а тот настаивал:

— Говори же!

Влюбленная лягушка больше не пела. Тоби набрал побольше воздуха и тихо сказал:

— Илайя…

И снова замолчал.

— Продолжай же, — прошептал мальчик.

Смолк даже огонь, давая слово Тоби.

— Илайя хотела умереть, — проговорил юноша. — Она хотела убить себя.

И опустил глаза в землю.

Это далось ему тяжело. Вряд ли какие-то другие слова могли вызвать в нем больший гнев и несогласие. Но он знал, что они принесут душе Лунного Диска покой: его сестра не преступница. Она просто тоскует.