Глаз голема - [14]

Три года тому назад. Парк. Мяч. Их смех. Катастрофа, нагрянувшая, точно молния средь ясного неба.

Якоб, с улыбкой бегущий навстречу. Тяжесть деревянной биты в руке.

Удар! Торжество! Она запрыгала от радости.

И звон стекла вдали.

Как они бежали, как колотилось сердце… А потом — тварь на мосту…

Китти протёрла глаза кончиками пальцев. Но разве всё началось именно тогда, в тот ужасный день? В течение первых тринадцати лет своей жизни Китти пребывала в неведении относительно подлинной сущности правления волшебников. Или, быть может, знала — но не осознавала; потому что теперь, оглядываясь назад, она видела, что сомнения и догадки посещали её задолго до того.

Волшебники давно уже пребывали в расцвете своего могущества, и никто не помнил времен, когда всё было не так. По большей части простым смертным редко доводилось сталкиваться с волшебниками — те поддерживали дистанцию, обитая у себя в центре города либо в фешенебельных пригородах, где вдоль широких зелёных бульваров стояли безмолвные, недоступные для посторонних виллы. А пространство между центром и пригородами было предоставлено всяким иным-прочим: улочки, забитые мелкими лавчонками, пустыри, фабрики, унылые кирпичные дома. Волшебники периодически проезжали мимо всего этого в своих больших чёрных машинах, но в основном их присутствие ограничивалось следящими шарами, которые время от времени пролетали над улицами.

— Шары нас охраняют, — объяснил Китти отец однажды вечером, после того как большой красный шар безмолвно провожал её домой от самой школы. — Ты их не бойся. Если ты будешь хорошей девочкой, они не причинят тебе зла. Пусть их боятся плохие люди, воры и шпионы.

Однако Китти всё равно было страшно, и потом во сне её часто преследовали полупрозрачные, светящиеся шары.

Родителей её подобные страхи не посещали. Ни отец, ни мать не страдали избытком воображения, но при этом они трезво представляли себе, как велик Лондон и какое малое место занимают в нем они сами. Превосходство волшебников они принимали как нечто само собой разумеющееся, и неизменность правления магов их вполне устраивала. Более того: для них это было источником уверенности в завтрашнем дне.

— За нашего премьер-министра я бы жизнь отдал! — говаривал отец. — Это великий человек!

— Он держит в узде этих чехов, — поддакивала матушка. — Кабы не он, по нашим улицам давно бы разъезжали гусары — а ведь тебе этого не хотелось бы, верно, солнышко?

Да, наверное, этого Китти не хотелось.

Они жили втроем в убогом домишке в Белеме, в южном Лондоне. Домик был тесный: внизу — гостиная и кухонька, а за ней — крошечная ванная; на втором этаже — узкая площадка и две спальни, одна — родителей Китти, другая — самой Китти. На площадке стояло узкое, высокое зеркало, перед которым по утрам толпилась вся семья, по очереди причесываясь и прихорашиваясь. Отец всегда особенно долго возился со своим галстуком. Китти никак не могла понять, отчего он то завязывает, то снова развязывает эту узкую полоску ткани, скручивает, поправляет, выравнивает: разница была микроскопическая.

— Внешний вид очень важен, Китти, — говорил отец, сосредоточенно изучая … надцатый узел. — При моей работе необходимо сразу произвести нужное впечатление, второго шанса не будет.

Отец Китти был высокий жилистый человек с упрямым лицом и грубоватой речью. Он возглавлял отдел большого универмага в центральном Лондоне и очень гордился тем, что на нём лежит такая ответственность. Он был начальником отдела кожаных изделий: просторного зала с низким потолком, тускло освещённого оранжевыми лампами и наполненного дорогими сумками и чемоданами из выделанной кожи. Кожаные изделия считались предметами роскоши — это подразумевало, что большинство покупателей в отделе были волшебники.

Китти бывала в магазине раза два, и от тяжелого запаха кожи у неё всегда начинала кружиться голова.

— Смотри, не суйся под ноги волшебникам, — говорил ей отец. — Это все очень важные персоны, и они не любят, когда кто-то путается у них под ногами, даже если это такие славные девчушки, как ты.

— А как узнать, кто волшебник, а кто нет? — спрашивала Китти.

Ей тогда было лет семь, и она ещё плохо разбиралась в таких вещах.

— Они всегда хорошо одеты, лица у них суровые и мудрые, и иногда они носят красивые трости. От них пахнет дорогими духами, а изредка ещё и магией: экзотическими благовониями, химикалиями… Но если ты почувствуешь этот запах, значит, ты уже подошла к ним ближе, чем следует! Держись от них подальше.

Китти честно пообещала, что так и сделает. Когда в отдел кожаных изделий заходили покупатели, она убегала в самый дальний угол и оттуда смотрела на них во все глаза. Советы отца помогли мало. Все, кто заходил в магазин, выглядели хорошо одетыми и носили трости, а что до запахов, вонь кожи перешибала все. Однако вскоре Китти научилась отличать волшебников по другим признакам: по некой особой жесткости в глазах, холодному и властному виду — и прежде всего по тому, как вдруг напрягался её отец. Когда он разговаривал с волшебниками, он всегда выглядел неуклюжим и пиджак у него морщился от волнения, а галстук нервно съезжал набок. Когда волшебники ему что-то говорили, он всё время кивал и кланялся, кланялся и кивал. Эти признаки были почти незаметны, но Китти их хватало. Они расстраивали и даже угнетали её, хотя она сама не знала отчего.