Главный врач - [41]

Алексей выпил, взял бутерброд с ветчиной и, рассматривая розоватые ломтики ароматного мяса, не удержался от замечания:

— А вы здесь неплохо живете! Коньяк, ветчина.

— Я ведь старожил, — без малейшего намека на рисовку сказал Бритван.

Больница Корепанову понравилась. Это была старая земская больница, добротно сделанная и хорошо сохранившаяся. Все было здесь прочно и красиво: кровати с никелированными спинками, белье подсинено и накрахмалено, тумбочки выкрашены белой корабельной краской.

Хирургическое отделение было оснащено с особой заботливостью. Здесь и кровати лучше, и мебели больше, и дорожки выглядели совсем новыми, диваны затянуты в белые чехлы.

— Чувствуется привилегированное отделение, — сказал Корепанов.

— Своя рубашка ближе к телу, — усмехнулся Бритван.

Он иногда останавливался у койки, рассказывал об особенностях того или иного случая. Он умел коротко, в нескольких словах, рассказать о больном самое главное. И это тоже понравилось Корепанову.

В одной из палат Алексей увидел Марфу Полоненкову. «Ага, вот и она», — подумал он, словно заранее надеялся встретить ее здесь.

Полоненкова была смущена. Алексей поздоровался.

— Знакомая? — спросил Бритван.

— Сбежала от нас. Перед самой операцией выписалась.

Женщина стала что-то бормотать в свое оправдание.

— Да полноте, Марфа Игнатьевна, — сказал Корепанов. — Очень хорошо, что вы все же решились на операцию. Ведь у вас такая болезнь, что без операции — беда. — А про себя думал: «Ведь вот же как получается, люди из областного центра сюда едут, за тридевять земель».

Разъяснения Бритвана он слушал уже не так внимательно и оживился только, когда подошли к постели еще молодого человека с бледным — нехорошей восковой бледностью — лицом и впалыми щеками.

— Леонов. Двадцать семь лет. Абсцесс легкого, — коротко сказал Бритван и отошел к другой постели.

На ней лежал человек лет двадцати восьми, не больше. Карие очень живые глаза его с голубыми белками блестели тем нездоровым блеском, который характерен для больных туберкулезом.

— Сенечкин. Знатный тракторист. Туберкулез правой почки, — сказал Бритван. — Вот посмотрите, как увеличена.

Он присел на край постели, внимательно ощупал больного, потом уступил место Корепанову. Алексей тоже ощупал. Почка, действительно, была увеличена и болезненна.

— Вот анализы. — Бритван быстро перелистал толстую историю болезни.

Алексей глянул на анализы. Туберкулез.

— Будем оперировать, — сказал Бритван. — Вот еще понаблюдаем немного и будем оперировать.

Уже в коридоре, когда они вышли из палаты, Алексей спросил:

— А что думаете делать с Леоновым?

— А что с ним делать? Лечим как можем. Даже абсцесс вскрыли. А что проку?

— Надо на радикальную идти. Убирать абсцесс вместе с долей легкого.

— Это куда же отправлять прикажете? — насмешливо глядя на Корепанова, спросил Бритван. — В Ленинград или в Москву? Там, говорят, оперируют.

— Не только там. И в других городах оперируют.

— Знаю, что оперируют, да только… Туда едут, а обратно не возвращаются.

— Возвращаются все же, — сказал Корепанов. — Переведите его к нам.

— Вы оперируете на легких? — удивленно спросил Бритван.

Алексей сказал, что его очень интересует легочная хирургия, что в последний год на фронте в его отделении были специальные палаты для легочных больных. Но с тех пор, как у него открылось хирургическое отделение, он сделал всего девять операций. Это, конечно, совсем немного.

— А сколько в живых осталось?

— Умерло четыре.

— Вот видите, — сказал Бритван, как будто обрадовался.

— Если б не оперировать, все умерли бы.

— Возможно, — сдержанно произнес Бритван и вздохнул с нарочитой грустью. — В конце концов все люди смертны. Весь вопрос в том — раньше или позже.

— Это не новая философия, — сказал Корепанов. — А Леонова все же переведите к нам, если только он согласится на операцию.

— Согласится. Жить ведь ему все равно недолго осталось…

Алексея передернуло, но он виду не показал, как покоробили его слова Бритвана о безнадежности Леонова.

Они остановились около широкой двери со стеклянной табличкой.

— А вот это наш физиотерапевтический кабинет, — с гордостью сказал Бритван и открыл дверь.

Они вошли в большую, светлую — на шесть окон — комнату, уставленную аппаратурой. В центре, на дощатом помосте, как трон, возвышалась четырехкамерная гальваническая ванна. Алексей сразу же заметил, что этой ванной не пользовались. И вообще, здесь было много аппаратов, которыми не пользовались. Может быть, поэтому они производили впечатление выставочных экспонатов.

Сестра охотно показала Корепанову свое «хозяйство». Бритван стоял в стороне, любуясь эффектом.

— Что, нравится? — спросил он.

— И где вы столько добра достали? — искренне удивился Алексей.

— Во время войны, — сказал Бритван, — люди теряются и теряют много ценных вещей. Нужно уметь подбирать их. Этот физиотерапевтический кабинет оставил мне один немецкий интендант, который не растерялся даже во время отступления.

— И как вас только не раскулачили?

— Думаете, не пробовали? Пробовали. Вот совсем недавно Малюгин пристал, как с ножом к горлу: «Нам физиолечебницу оборудовать нужно, так, может быть, поделитесь?»