Главный врач - [25]

«Это очень хорошо, что я упала именно сюда, на постель, — подумала Аня. — Если б я с такой высоты брякнулась о землю…»

Она провела рукой по животу и растерянно посмотрела на девушку. Та заметила ее взгляд, оставила шитье и пересела на Анину кровать. Спросила:

— Вы очнулись? Вы и вправду очнулись?

— Кто вы? — спросила Аня. Девушка показалась ей очень знакомой.

— Меня зовут Женей. А вас?

Аня смотрела на нее, силясь вспомнить, где она видела ее.

— Меня зовут Женей, — снова повторила соседка, ткнув себя пальцем в грудь. — Когда ваш госпиталь был в Смоленске, я работала в сортировочном. Помните? Я хорошо помню вас. Ваш госпиталь располагался в педагогическом институте… Я очень хорошо помню вас, только не знаю, как зовут.

— А что с маленьким? — вместо ответа спросила Аня испуганным шепотом.

Девушка рассмеялась.

— Какой же он маленький? Он богатырь. Ему уже месяц исполнился.

— Неужели я так долго летала? — удивленно произнесла Аня.

Девушка поднялась.

— Я сейчас, — сказала она. — Я сейчас, только доктора позову.

Она пошла по узкому проходу между кроватями к двери.

«Где я? — подумала Аня. — И чего я лежу?» Она хотела подняться, но резкая головная боль заставила закрыть глаза. И сразу же пошли со звоном оранжевые крути. Они возникали где-то в глубине мозга в виде точки. Точка увеличивалась, превращаясь сначала в диск, потом в кольцо. Кольцо уплывало все дальше и дальше, медленно тускнело и, наконец, исчезало. И в то же мгновение в глубине мозга вспыхивала новая точка. «Они уже давно так вспыхивают, точки, растут, удаляются и гаснут, — думала Аня. — Только прежде они были ярче и с голубоватым отливом. А сейчас потускнели»… Они ей хорошо знакомы, эти точки. И звон тоже хорошо знаком — такой, будто кто-то ударяет деревянной колотушкой по большому колоколу. Такой звон она уже слышала в Смоленске, когда была ранена во время бомбежки на вокзале. Только тогда звон был сам по себе. А теперь — с огненными точками, дисками и кольцами. Вспыхнет точка — и вместе с ней возникает удар по колоколу; гаснет кольцо — и гул тоже замирает, становится все тише, пока не исчезнет. Потом все начинается сначала.

«Мне надо бы собраться с мыслями, — думала она, — обязательно собраться с мыслями. Что-то вспомнить. Что-то очень важное. Но пока гудит этот проклятый колокол, ни о чем думать нельзя. А что если открыть глаза? Вот сейчас, когда я смотрела на девушку, гула ведь не было. Надо заставить себя открыть глаза».

И она заставила себя. И сразу же стало тихо. И она опять увидела длинный ряд кроватей, бревенчатый покрытый матовой краской потолок. И нары. Множество трехэтажных нар у противоположной стены. У кровати, на простом табурете, сидел широкоплечий мужчина в белом халате. Внимательный взгляд из-под крутых надбровий, тонкие губы.

«Это врач, — решила Аня. — Это за ним ходила девушка. Вот и она стоит позади него и улыбается. Как же ее зовут? Бахмачева! Женя Бахмачева!»

Ей показалось, что она подумала. А она произнесла эти слова вслух.

Девушка обрадовалась:

— Она меня вспомнила!..

— Где я? — спросила Аня.

— Это больница, — сказал врач.

— Странная больница, — прошептала Аня. — А почему я в больнице?.. Нет, я хотела о другом… О чем же я хотела?.. Где ребенок?..

— Он здесь, — спокойно ответил врач. — Если хотите, вам сейчас принесут его.

— Хочу! Очень хочу!

Она хотела еще что-то сказать, но не смогла: спазма сдавила горло.

— Лежите спокойно, — сказал врач, прикоснувшись к ее руке. — Лежите спокойно и ни о чем не думайте. И ни о чем не спрашивайте пока… А сейчас вам принесут сына.

Он ушел. Девушка пошла вслед за ним.

«У меня сын», — подумала Аня и закрыла глаза.

Оранжевых кругов не было. Звон тоже исчез. Впрочем, нет, звон остался, только другой — четкий и мелодичный: «Сын!» «Сын!» «Сын!»

Когда ей принесли ребенка, она посмотрела на него с радостным изумлением. А он припал к груди и жадно зачмокал. И от этого по всему телу разлилось ощущение, которому и названия нет.

Девушка сидела на краю постели, смотрела и улыбалась.

— Где мы? — спросила Аня.

— В лагере для военнопленных, — сказала девушка. — А это — больничный барак.

«Значит, я в плену», — подумала Аня, и губы ее дрогнули.

— Не надо волноваться, — попросила девушка. — Это может повредить малышу.

— Сейчас пройдет, — сказала Аня. — Просто у меня очень болит голова.

— У вас был перелом черепа, — сказала девушка.

— Да? — спросила Аня. — Может быть. У меня все перепуталось в памяти.

— Это пройдет, — произнесла девушка. — Доктор Янсен сказал, что это обязательно пройдет.

— Янсен? Кто это — Янсен?

— Доктор. Тот самый, который только что приходил. Его зовут Янсен. Матиас Янсен. — Она потянулась за ребенком. — Дайте, я отнесу. Он уже спит.

— Пусть он полежит со мной хоть немного, — сказала Аня и, глядя на мальчика, спросила: — Как же его зовут? Я даже не знаю, как его зовут…

— Мы его прозвали Алешкой. Алексеем, — улыбнулась девушка. — В бреду вы все время повторяли это имя. Вот мы его и прозвали так.

— Алешка… Алексей… — задумчиво повторила Аня и вдруг вспомнила все: и окруженный немцами медсанбат, и гул самолетов, и огненно-рыжие фонтаны взрывов на площади в Зоневальде, и развороченный блиндаж на перекрестке. Она поняла, что Алексей погиб, и заплакала, прижав к груди теплое тельце ребенка.