Главный врач - [13]

— Почему холодно? — обернулся Корепанов к завхозу.

Цыбуля крутнул головой и улыбнулся.

— Угля отпускаем по норме, — сказал он. — Десять кило на печку. Так разве ж это уголь? Только и того, что называется уголь. Девки его в печь, а он сквозь колосники — в поддувало.

— Дров надо больше, — сказал Корепанов.

— С дровами и так не дотянем до весны.

— Вы слышите? — повернулся Алексей к парню, который все еще стоял навытяжку. — Уголь плохой, дров мало. Потому и холодно.

— Тогда прикажите мне второе одеяло выдать. Оно у меня хуже других… Дембицкий! Мое одеяло!

Парень с усиками кошкой метнулся в палату и сразу же выскочил оттуда с одеялом в руках, демонстративно развернул его перед Корепановым.

— Разве это одеяло? — спросил Никишин. — Решето!

— Ох, Никишин!.. Ну и Никишин, — крутил головой Цыбуля.

— Распорядитесь выдать ему второе одеяло, — сказал Корепанов завхозу.

— Есть выдать второе одеяло! — с нарочитой подтянутостью ответил Гервасий Саввич, продолжая улыбаться.

— Все? — спросил Алексей Никишина.

— Нет, не все. Мне харчей не хватает.

Алексей сказал, что тут ничего не поделаешь, потому что «харчи» выдаются по норме.

— А мне в партизанском отряде всегда двойную порцию давали, потому что ростом я видите какой! И комплекция — тоже.

И он еще больше подтянулся, выпятив свою широкую грудь.

— Да, комплекция у вас гвардейская, — согласился Корепанов и, обращаясь к Цыбуле, сказал: — Надо добавить, Гервасий Саввич.

Никишин посмотрел на завхоза и едва заметно подморгнул ему.

— Ох и Никишин! Ну и Никишин, — снова покрутил головой Цыбуля, а когда они вышли из отделения, сказал: — Подвели ж вы меня, ох и подвели. Он же — Никишин этот — еще вчера об заклад со мной бился, что вы ему второе одеяло дадите и харчей добавите… Сукин сын, две пачки махорки пропало. От бандеровец!..

— Какой махорки?

— Да той самой, шо я ему проиграл.

— Что же вы меня не предупредили? — улыбнулся Корепанов.

— Так он же с меня слово взял, чтоб вам, значит, ни гу-гу. Ну и нахалюга!

Алексей сказал, что две пачки махорки — совсем небольшая потеря:

— Какой-то философ — не помню какой — говорил, что лучше всего помещены те деньги, которые мы потеряли, так как непосредственно за них мы приобретаем благоразумие.

— Нет, звиняйте, — сказал Цыбуля. — Оно всегда лучше, когда гроши в кармане, и когда махорка в своем кармане — тоже лучше.

— А кто этот услужливый парень с похабными усиками? — спросил Корепанов.

— Костя Дембицкий. Холуйская душа. Но работает в промкомбинате, и нам через него иногда кой-шо достать удается. Вот горбыля достали. Два кубометра. Как это говорится: с поганой овцы хоть шерсти клок. С Никишиным он — разливай не разольешь. Ну, да Никишин его на побегушках держит… Квартиру вашу сегодня смотреть будем или отложим до завтра?

— Сегодня, — ответил Корепанов.

Они пошли смотреть квартиру. Когда подымались по лестнице, Гервасий Саввич сказал, что квартира в полном порядке, побелена, печи протоплены. Вот стекла протрут — и перебираться можно.

На подоконнике в первой комнате стояла девушка в сером халате с подоткнутым подолом и протирала стекла. Когда Алексей и завхоз вошли, она даже не обернулась на стук двери, продолжала работу. Движения рук ее были быстрые, энергичные. Толстые золотистые косы вздрагивали на спине в такт движениям.

Алексей остановился возле окна, посмотрел на девушку, потом спросил:

— Вы в каком отделении работаете?

— Кожном, — коротко ответила санитарка, но головы не повернула, только стала тереть тряпкой еще ожесточенней.

— Здешняя? — спросил Корепанов.

— Сейчас тут живу.

— До больницы где работали?

— Нигде.

Она соскочила с подоконника и ушла.

— Она из Чернигова, — произнес Гервасий Саввич. — А почему сюда приехала — не говорит. Она вообще ничего о себе не говорит.

Квартира была огромная — четыре комнаты, кухня, два коридора, кладовые… «Да на кой черт мне такая? — думал Корепанов. — Если вот здесь перегородку сделать, а вот эту дверь замуровать, тут поставить плиту — две квартиры выйдет, да еще со всеми удобствами».

Он спросил Гервасия Саввича, сколько времени понадобится для такой переделки. Цыбуля подумал немного, потом сдвинул шапку на лоб и принялся чесать затылок.

— Каменщик у меня есть, — сказал он, — плотник тоже, а вот с электриком… А тут же надо всю проводку переделывать.

Алексей рассказал Цыбуле о Стельмахе и заодно попросил устроить его где-нибудь. Цыбуля обрадовался. Электрик вот как нужен. В служебном корпусе есть небольшая комнатка, полуподвальная, правда, но светлая и сухая. Он опять обошел все комнаты. Что-то прикидывал в уме, теребил мочку уха, потом сказал, что если электрик есть, все работы можно будет закончить за две недели.

— Неделя, — коротко сказал Корепанов.

Гервасий Саввич посмотрел на него с удивлением, хотел было возразить, но вместо этого произнес по-военному, официально:

— Сделаем, товарищ начальник!..

— Вот и хорошо, — ответил Корепанов. — А на завтра, пожалуйста, созовите общее собрание.

Потом, вечером уже, Алексей корил себя за то, что вздумал сразу созывать собрание.

«Зачем собирать людей? — думал он. — Знакомиться с ними? Так это же смешно — знакомиться на собрании. Ставить перед ними какие-то задачи? Так я сам еще очень смутно представляю себе эти задачи. Вот разве сказать несколько слов о себе? Это, пожалуй, разумно. Ведь не они ко мне, а я к ним пришел. Должны они знать, кто к ним пришел? Конечно же, должны».