Главный противник. Тайная история последних лет противостояния ЦРУ и КГБ - [188]

Эта тишина была для Шебаршина самым красноречивым свидетельством того, что что-то шло явно не так. Шебаршин был человеком КГБ и, если бы в понедельник Крючков приказал ему пустить в дело военизированное подразделение, выполнил бы приказ председателя. Но повиновение имело свои границы. К утру среды ему было уже ясно, что переворот обернулся фарсом, и он решил, если Крючков позвонит и прикажет ему действовать, не подчиняться приказу председателя КГБ.

Шебаршин позвонил командиру военизированного подразделения и сказал ему, что тот должен подчиняться только исходящим от него приказам и игнорировать все остальные. И решил, что сам никаких приказов отдавать не будет. Шебаршину стало ясно, что Крючков и его подручные страдали фатальным отсутствием воли.

По всей Москве военные, разведчики и политики приходили к такому же выводу. У заговорщиков просто не было уверенности в своей правоте, чтобы они могли подкрепить свою непродуманную попытку захватить власть жесткой демонстрацией силы, и поэтому они на каждом шагу совершали ошибки. Люди, подобные Леониду Шебаршину, — верхний слой бюрократии, который фактически держал в своих руках рычаги управления советской системой, — подсчитали шансы и просто перестали отвечать на телефонные звонки.

Москва. 21 августа 1991 года, 12:00

На очередной встрече с Рэмом Красильниковым Дэвид Ролф, садясь в машину, отметил, что генерал КГБ выглядел очень усталым, растрепанным, как если бы он не спал с момента начала переворота. В нем уже не было той уверенности и бравады, которая была заметна на предыдущей встрече. Теперь он уже более осторожно относился к этому кризису, который приближался к своему жалкому финалу. На этот раз была очередь Ролфа передать КГБ сообщение ЦРУ.

Намеченная на октябрь встреча в Хельсинки откладывалась, сказал Ролф Красильникову. Точно так же, как и запланированный визит в США делегации КГБ. ЦРУ сообщало, что новые отношения между двумя разведывательными службами, которые еще две недели назад представлялись такими многообещающими, замораживались. Провал возглавляемого Крючковым переворота означал, что КГБ оказывался в числе тех, кто проиграл эту историческую партию. ЦРУ решило дождаться появления новых лидеров России.

Лэнгли. 21 августа 1991 года, 19:00

В среду мы пришли к выводу, что переворот встретился с серьезными трудностями и, вполне вероятно, может окончиться провалом. Этот анализ был доставлен заместителем советника по национальной безопасности Робертом Гейтсом президенту Бушу, отдыхавшему в своей летней резиденции в Кеннебанкпорте, штат Мэн.

В основу оценки ЦРУ были положены данные, говорившие о том, что заговорщики не контролировали положение. Не было традиционных признаков такого рода — массовых арестов, отключения связи. Телефонная и факсовая связь между учеными и студентами американских и советских университетов действовала бесперебойно и была проникнута духом вызова.

В конце дня президент США заявил по национальному телевидению, что перевороты иногда кончаются провалом, сделав США первой страной Западного альянса, которая высказалась в том плане, что кучка заговорщиков из числа старой гвардии не сможет повернуть назад стрелки часов в СССР. Это заявление президента было подхвачено Си-эн-эн и облетело весь мир. О нем узнали и в Москве, где советские лидеры сидели прикованными к экранам телевизоров.

Ясенево, ПГУ. 22 августа 1991 года, 6:30

По мнению Леонида Шебаршина, скольжение по наклонной плоскости ускорялось. Чрезвычайный комитет был в состоянии свободного падения. Возвращение Горбачёва из Крыма утром было чем-то неправдоподобным. Президент, как обычно, был встречен в аэропорту Внуково-2, но встречали его совсем другие люди. Там не было членов Политбюро, вице-президента или членов Президентского совета. Работники Девятого управления КГБ просто затерялись в этой пестрой толпе людей в военной форме и в гражданском платье, многие из которых были вооружены пистолетами и автоматами. Толпа была оживлена и, кажется, слегка пьяна.

Сходя по трапу самолета, Горбачёв приветственно помахал рукой встречающим, был дружелюбен, но как-то заторможен. Он неуверенно улыбался, может быть, он был уставшим, а может быть, чувствовал себя виноватым, в этом Шебаршин не был уверен. К трапу подкатил огромный бронированный президентский лимузин, и двери машины распахнулись.

— Чья это машина? — неожиданно спросил президент. — Девятки?

Услышав в ответ: «Да, Михаил Сергеевич, Девятки», — Горбачёв жестом отмел в сторону этот «ЗИЛ» вместе с телохранителями и заявил:

— Я не поеду с Девяткой!

Большинство присутствовавших знали, что начальник Девятого управления КГБ Юрий Плеханов был одним из тех, кто по поручению Чрезвычайного комитета держал Горбачёва под домашним арестом в Форосе, и что сейчас сам Плеханов был арестован.

Толпа встречающих реагировала одобрительно. Охранники, не теряя присутствия духа, немедленно подогнали к трапу «Волгу», президент сел на заднее сиденье этой машины, и перестроенная кавалькада с сиренами и красно-синими мигалками помчалась в Кремль.

В тот же самый момент председателя КГБ Владимира Крючкова, председателя Военно-промышленной комиссии Олега Бакланова