Главный противник. Тайная история последних лет противостояния ЦРУ и КГБ - [177]

Оператор предложил сделать перерыв и продолжить проверку утром следующего дня. Эймс был встревожен, но он уже достаточно хорошо изучил поведение экзаменатора, методы его работы и пришел к выводу, что в поведении оператора не было признаков того, что тот пытался скрыть возникшие подозрения.

На следующий день проверка продолжилась, и Эймс добавил новые мысли к своим рассуждениям о будущей карьере в бизнесе. Проверка завершилась благополучно.

Он почувствовал огромное облегчение, которое удивило даже его самого. Он даже не представлял, что может так владеть своими чувствами, как владел своим рассудком.

Парк Кэнтербери, Спрингфилд, Виргиния. 15 апреля 1991 года

Через три дня после того как Эймс «сыграл матч» с полиграфом в Центре на Тайсон Корнер, в нескольких милях оттуда Роберт Хансен с трудом протискивался в узкое место, чтобы провести тайниковую операцию с КГБ. Тайник «Дорис» был расположен под пешеходным мостиком в парке Кэнтербери. Там Хансен оставил компьютерную дискету — 22-ю по счету, переданную им КГБ с 1985 года, — с секретной информацией. В документах были подробности вербовочной операции, которые его просили сообщить.

КГБ тоже оставил в тайнике «Дорис» свой пакет для Хансена, в котором было 10 тысяч долларов, а также записка с русскими сентиментальностями.

Дорогой друг!

Время летит. Как сказал поэт:

Что наша жизнь —

Одна забота,

Куда ни кинь —

Везде работа.

Вам удалось замедлить течение вашей жизни и найти время для того, чтобы послать нам сообщение. Мы это ценим.

После этого лирического отступления КГБ поставил Хансену конкретные задачи по получению информации. Среди прочего русские хотели знать, как американское разведсообщество собирается реагировать на политические процессы в Советском Союзе. КГБ был обеспокоен тем, что ЦРУ попытается воспользоваться этой ситуацией. И если ему удастся доказать, что ЦРУ активизируется за кулисами политической жизни в СССР, эта информация, наверное, может быть использована против реформаторов в Москве. Может, Горбачёва еще удастся остановить, прежде чем он разрушит то, что осталось от империи.

Лэнгли. 15 мая 1991 года

Ричард Керр был очень уравновешенным работником, и было приятно, что такой человек, как он, может вырасти от простого аналитика до заместителя директора ЦРУ. За многие годы я довольно хорошо узнал Керра, пока он занимал многие важные посты в аналитических и административных подразделениях, прежде чем занять второй по значению пост в ЦРУ. Я всегда считал, что его стоило внимательно слушать, даже когда то, что он говорил, было облечено в слегка юмористическую форму. Однажды в разговоре с премьер-министром Пакистана Беназир Бхутто в Исламабаде он завершил свое описание конкретного аспекта обстановки в Афганистане таким образом: «Если это похоже на утку, ходит, как утка, и крякает, как утка, то ЦРУ, вероятно, назовет это уткой». Бхутто, получившая образование в Радклиффе[70], поняла смысл высказывания Керра, но делавшие запись беседы пакистанцы были поставлены в тупик.

Мой разговор с Керром позволил высветить недостатки в работе Оперативного управления по советской линии, которой оно инстинктивно придерживалось с 1989 года.

— Вы, ребята, только тем и занимаетесь, что копаетесь в грязном белье друг друга, не так ли? — сказал Керр с обезоруживающей улыбкой. — Вы гоняетесь за этими парнями из КГБ.

На это мне нечего было ответить. Мысль Керра была грубоватой, но вполне ясной — советский отдел застрял в другой эпохе. Я с ним согласился и начал вносить коррективы в нашу работу.

Слишком большая доля усилий, затрачиваемых ЦРУ на добычу информации, имела слабое отношение к тому, что происходило в быстро меняющемся мире. В старое время нашим коронным достижением было получение советского перебежчика, но теперь мы обнаружили, что просто занимаемся вопросами переселения, без каких-либо признаков того, что мы получали от этого что-то полезное. Я не раз затрагивал эту проблему и спрашивал, а стоит ли нам принимать так много перебежчиков, но Редмонд и старая гвардия были убеждены, что следующий перебежчик из КГБ принесет с собой настоящую информацию. Но этого просто не случалось. Мы не только не получали от этого потока перебежчиков важной контрразведывательной информации, но и не добывали важной разведывательной информации, которую требовал от нас СНБ на этапе очень деликатного эндшпиля с Советским Союзом. Именно получение такой информации стало для нас в тот момент самой важной задачей.

Редмонд был потрясен, когда в начале 1991 года я отказался принять очередного перебежчика невысокого уровня из КГБ в нашу программу переселения и обустройства перебежчиков. Вместо этого я приказал, чтобы он при нашей закулисной поддержке обратился за получением иммиграционных документов через обычные каналы для беженцев. Он именно так и сделал и влился в ширившийся поток советских иммигрантов в США. Если бы у него было что-то полезное для нас, я бы не возражал, чтобы мы сами занялись его обустройством. Но Редмонд и некоторые другие работники отдела считали такое решение непростительным. Он был убежден, что я «смягчился» в отношении Советов.