Главный день - [30]

То есть я тупо скопировал сюда образ жизни и действий разного рода боевиков из своей «параллели». И вот тут меня ждала засада. Точнее — две. Первая: никакой партизанщиной в Сопротивлении не пахло. Вернее, ею не пахло в спецподразделениях, куда я и попал. Все, как в армии, хотя по рассказам Ловягина, представлялась совершенно другая картина. Ну да оно и понятно, там — просто гражданские люди, ушедшие в подполье, поэтому у них свои задачи и отношения. А меня занесло… М-да, занесло так занесло. И главное — выбирать не из кого. Никакими сводными отрядами в сотню штыков тут и не пахнет. Знакомых — всего четыре человека, да хозяин хутора, с большой семьей. Но хуторян сразу оставим в покое, а вот с «вымпеловцами» говорить о моем деле — весьма чревато. Они, блин, как-то очень уж сурово и чересчур патриотично настроены. И вряд ли, даже став близкими друзьями, не передадут мои слова по команде. Угу, в этом случае проще было сразу перед Ереминым расколоться… Так что пока я никак не мог сообразить, как нужно поступать в столь щекотливом положении, и поэтому решил просто ждать и смотреть, куда карта ляжет. Тем более что дома меня активно ищут недружелюбные арабы. Вот нехай себе ищут, а я тут поживу…

Ну а вторая засада заключалась в том, что я постепенно стал диффундировать в этот мир. Меня всерьез начали волновать его проблемы. Сразу это было не очень ощутимо, но вот вчерашняя передача «Голоса демократа» заставила сильно разнервничаться. Тут ведь как получилось — с телевизором на хуторе была напряженка. Точнее с электричеством, которого не было вообще. Поэтому телик смотрели, лишь когда заводили небольшой японский движок, предназначенный для зарядки телефона, ноутбука и раций. А в остальное время приобщались к большому миру исключительно через приемник. В основном музыку слушали или новости. И вот вчера Федька, глянув на часы, спросил у меня:

— Хочешь приколоться?

Получив заинтересованный кивок, нажал кнопку подстройки, объявляя:

— А теперь по заявкам передовой общественности — самая демократическая станция из всех возможных — «Либеральная Москва»! Слушайте и не говорите, что вы не слышали!

Я на эту «Москву» уже несколько раз нарывался, и не могу сказать, что она меня чем-то заинтересовала. Та же лажа, что и на других станциях, только музыки меньше, а пустопорожних базаров, восхваляющих ныне существующий режим, — больше. Но так как восхвалять было особо нечего, то занимались в основном обсиранием своего же прошлого. Очень уж нравилось тамошним ведущим сравнивать СССР середины двадцатого века и Америку двадцать первого. Поэтому я только махнул рукой:

— Да ну их на фиг. Одно и то же постоянно брешут. Оставь лучше, что было…

Но Цыган только пальцем покачал и объяснил:

— Они цикл передач гонят к запрещенному «тоталитарному празднику» — двадцать третьему февраля. А я их слушаю и сравниваю с речами рейхсминистра пропаганды. На теперешний день идентичность с Геббельсом — восемьдесят процентов. Думаю, добьются как минимум девяностопроцентного попадания. Так что не мешай проводить статистические исследования!

После чего, достав большой блокнот и ручку, приготовился чего-то записывать. А ведущий по окончании музыкальной заставки начал вещать. Мне сначала было все равно, но потом, глядя на сосредоточенно сопящего Ступку, тоже стал вслушиваться. М-да… речами рейхсминистра я как-то не особо интересовался, но сейчас появилась твердая уверенность, что на этой станции сидит его реинкарнация. Во всяком случае, слова о «большевистских ордах», стремящихся поработить Европу, я в фильмах про войну уже слышал. Но в кино их говорили немцы…

Здесь же болтали вроде как наши. И своей изобретательностью оставляли немцев в глубокой дупе. Во всяком случае, слова, что «восточные варвары» убивали и насиловали, насиловали и убивали (причем по фигу в какой последовательности) всех граждан «оккупированных» стран, меня очень удивили. Сие утверждение уже откровенно некрофилией отдавало. Интересно, эти ушлепки с «Москвы» что, пытаются таким образом свои сексуальные фантазии в люди выплеснуть?

Дальше пошла обычная бодяга насчет того, что основные силы гитлеровцев были разгромлены союзническими войсками, а «совковые недочеловеки», пользуясь отсутствием сопротивления со стороны противника, хлынули на Запад. Причем передвигались они только пешком или на технике, полученной по ленд-лизу. А впереди шли высокоморальные штрафные батальоны, состоящие исключительно из политических заключенных.[20] То есть из тех, кто еще до войны как мог боролся с советской властью и которых кровавое НКВД под дулами пулеметов заставляло идти в атаку. Но «высокоморальные» поголовно легли в боях, поэтому несчастные европейцы имели дело не с нормальными людьми (они все были невооруженными зэками и сразу гибли), а с упырями из заградотрядов. Упыри, кстати, выжили и потом долгое время носили звания ветеранов войны. Хотя настоящих ветеранов к маю 1945 года просто не осталось, так как все были брошены «мясником Жуковым» на немецкие укрепрайоны.

От такого пассажа я охренел и даже поднялся с раскладушки, чтобы не пропустить еще какого-нибудь «открытия». Федька, глянув на меня, лишь хмыкнул и опять углубился в записи. Но ведущий как раз прервал свои обличения и пригласил к микрофону, как он выразился, «гениального писателя и публициста, ярчайшего представителя творческой интеллигенции», который готов прочесть свои ранние стихи на эту тему. «Ярчайший» носил чисто русское отчество — Пинхосович и, не ломаясь, тут же начал выдавать раннесочиненные вирши. Насколько я понял, этот хмырь решил подойти к делу глобально, поэтому не став мелочиться, написал целую сагу о тех, кто имел наглость называться ветераном.